Машина различий

Стерлинг Брюс

– Ты не понимаешь стратегии нашего капитана во всей ее гениальности, – сказал маркиз. – Мы закрепились в самом сердце британской столицы, в единственном месте на Земле, которое ваша элита не захочет опустошить даже ради своей пагубной гегемонии. Ну разве решатся радикальные лорды обстрелять, сжечь свой драгоценный Лондон из-за каких-то там небольших беспорядков – а именно так воспримут они начало всеобщего восстания! Но! – Он вскинул затянутый в лайку палец. – Когда мы выйдем на баррикады, на воздвигнутые по всему городу баррикады, тогда им придется лицом к лицу сразиться с восставшим рабочим классом, людьми, опьяненными первой истинной свободой, какую они когда-либо знали!

Маркиз на минуту остановился, с присвистом втянул ртом зловонный воздух и закашлялся.

– Большая

часть класса угнетателей, – продолжал он, – уже бежала из Лондона, спасаясь от смрада! Когда они попытаются вернуться, восставшие массы встретят их огнем и сталью! Мы будем стрелять в них с крыш домов, из подворотен и переулков, из сточных канав и притонов! – Он достал из рукава насквозь мокрый платок и вытер нос. – Мы поставим под свой контроль все артерии и опорные пункты организованного угнетения. Газеты, телеграфные линии и пневматическую почту, дворцы, казармы и конторы! Все они будут служить великому делу освобождения!

Мэллори ждал продолжения, но юный фанатик, похоже, вконец выдохся.

– И вы желаете, чтобы мы вам помогли? Вступили в эту вашу народную армию?

– Конечно!

– А что нам с этого будет?

– Всё, – ответил маркиз. – Навсегда.

Внутренняя гавань Вест-Индских доков была забита под завязку; такелаж парусников мешался с дымовыми трубами пироскафов. Вода здесь показалась Мэллори не такой грязной, как в Темзе – пока он не заметил среди комьев слизи лениво покачивающиеся на поверхности трупы. Моряки из вахтенных команд, оставленных для охраны судов. Раздувшиеся от жары трупы плавали, как деревянные колоды, зрелище не для слабонервных. Следуя за маркизом по деревянному настилу причала, Мэллори насчитал не то пятнадцать, не то шестнадцать тел – а где же остальные? Возможно, рассуждал он, большая их часть была убита где-то в другом месте, а кто-то мог и переметнуться в банду Свинга. Не все матросы так уж преданны порядку и властям. Мэллори остро ощутил на животе тяжелый, успокаивающий холод “баллестер-молины”.

Маркиз и негр продолжали двигаться дальше, словно не замечая трупов. Они миновали покинутый корабль, из палубных люков которого сочились зловещие струйки дыма, а может быть – пара. Четверо анархистов составили свои карабины в грубое подобие пирамиды и разлеглись на тюках ситца. Бдительные стражи самозабвенно резались в карты.

Другие сторожа, пьяные небритые подонки в скверных цилиндрах и еще худших брюках, спали в опрокинутых тачках и на погрузочных волокушах, среди нагромождения бочек, корзин, мотков троса, трапов и груд антрацита – топлива для недвижно застывших деррик-кранов. Из пакгаузов, расположенных на южной стороне гавани, донеслись приглушенные расстоянием хлопки выстрелов. Маркиз не проявил к ним никакого интереса, не сбавил шага и даже не оглянулся.

– Вы захватили все эти корабли? – поинтересовался Мэллори. – У вас, должно быть, много людей, товарищ маркиз.

– И с каждым часом все больше, – заверил его Гастингс. – Наши люди прочесывают Лаймхаус, поднимают каждую рабочую семью. Тебе знаком термин “экспоненциальный рост”, товарищ Нед?

– Не-а, – солгал Мэллори.

– Математический клакерский термин, – небрежно объяснил маркиз. – Очень это интересная наука, вычислительное клакерство, крайне полезная для научного изучения социализма... – Вид у него был рассеянный и немного возбужденный. – Еще один день смрада, как этот, и у нас будет больше людей, чем в лондонской полиции! Вы ведь не первые, кого я рекрутировал. Я становлюсь уже заправским вербовщиком! Да что там, это под силу даже Юпитеру! – Он хлопнул негра по плечу.

Негр не выказал никакой реакции. “Уж не глухонемой ли он?” – спросил себя Мэллори. И почему этот человек ходит с неприкрытым лицом? Неужели ему не нужна маска?

Маркиз подвел их к самому большому из бесконечного ряда пакгаузов. Даже на фоне складов таких знаменитых коммерческих фирм, как “Мадрас и Пондишери”, “Уитбис”, “Эван-Хэр” и “Аароне”, этот казался настоящим дворцом сверхсовременной коммерции. Его исполинские погрузочные ворота поднялись с помощью сложной системы шарнирных противовесов,

и глазам Мэллори предстало огромное, с футбольный стадион размером, помещение со стальными стенами и сводчатой стеклянной крышей. Под этим сводом раскинулся стальной лабиринт ферм и опор, кружевная сеть роликовых транспортеров и зубчатых рельсов, по которым когда-то бегали управляемые машиной вагонетки. Где-то пыхтели паровые машины, раздавался знакомый чмокающий звук печатного станка.

И повсюду награбленное добро, богатства, способные ошеломить даже Креза. Вещи лежали грудами, скирдами, горами: рулоны дорогих тканей, кресла и тележные колеса, супницы и подсвечники, матрасы, чугунные собачки для газонов и мраморные ванночки для птиц, бильярдные столы и шкафчики для напитков, изголовья кроватей и колонки винтовых лестниц, свернутые ковры и каминные полки...

– Ну надо же! – поразился Том. – И как вы всё это собрали?

– Мы здесь уже несколько дней. – Маркиз размотал шаль, открыв бледное лицо почти девической красоты, однако со светлым пушком на верхней губе. – Тут хватит на всех, и этот склад не единственный. Чуть попозже вам тоже представится возможность нагрузить тачку или волокушу. Здорово, правда? Все это добро в вашем распоряжении, потому что принадлежит в равной мере всем нам!

– Всем нам? – переспросил Мэллори.

– Конечно. Всем товарищам.

– А как насчет него? – Мэллори указал на негра.

– Ты про моего слугу Юпитера? – недоуменно сморгнул маркиз. – Конечно же, Юпитер тоже принадлежит всем нам! Мой слуга служит не только мне, но и общему делу. – Он снова подтер обильно текущий нос. – Пошли.

Горы награбленного превратили организованный по науке пакгауз в чудовищное крысиное гнездо. Следуя за маркизом, братья Мэллори и Фрейзер пробирались по отмелям битого хрусталя, лужам растительного масла, закоулкам, усыпанным скорлупой земляных орехов.

– Странно, – пробормотал маркиз, – в последний раз здесь было полно товарищей...

В глубине склада барахла было поменьше, зато здесь стоял печатный станок, скрытый от глаз эверестами газетной бумаги. Внезапно из-за этого заграждения мортирным ядром вылетела увязанная пачка свежеотпечатанных плакатов; она шлепнулась оземь в каком-то футе от проворно отскочившего маркиза.

Сквозь грохот печатного станка прорезался чей-то высокий, пронзительный голос.

Через несколько секунд Мэллори увидел, что дальняя часть склада превращена в импровизированный лекционный зал. Школьная доска, стол, заставленный лабораторной посудой, и кафедра – все это довольно неустойчиво балансировало на помосте из плотно составленных ящиков. Молчаливые слушатели – их тут было десятков пять-шесть – сидели на дешевых разномастных стульях.

– Так вот они где, – протянул маркиз; голос его странно дрожал. – Вам повезло. Доктор Бартон проводит сегодня демонстрацию. Садитесь, товарищи. Уверен, что вам это будет интересно.

Спорить было невозможно; Мэллори и его спутники пристроились в заднем ряду. Негр остался стоять.

– Но этот ваш лектор – в юбке! – недоуменно прошептал Мэллори.

– Тише, – шикнул маркиз.

Женщина-лектор была вполне профессионально вооружена черной указкой, толстый конец которой служил держалкой для мела; в ее голосе звенел фанатизм – тщательно продуманный, на аптекарских весах взвешенный фанатизм. Слушать было трудно – плохая акустика неприспособленного для таких спектаклей помещения искажала слова, делая их иногда совершенно неразборчивыми. Судя по всему, темой лекции была трезвенность – дама яростно порицала “алкогольную отраву” и ее пагубное воздействие на “революционный дух рабочего класса”. Большие оплетенные бутыли, содержащие, по всей видимости, различные сорта пагубных для пролетариата напитков, были снабжены одинаковыми, крайне непривлекательными этикетками с надписью: “ЯД!” и – учитывая невысокий образовательный ценз аудитории – общепонятным изображением черепа и скрещенных костей. Остальное пространство стола было загромождено перегонными аппаратами, какими-то непонятными склянками, красными резиновыми трубками, проволочными клетками и лабораторными газовыми горелками.