Машина различий

Стерлинг Брюс

– Сегодня у вас там много народа, – заметил Мэллори.

Сынишка Гексли достал из кармана конфету и принялся с хирургической аккуратностью ее разворачивать.

– Да, – кивнул Гексли. – Британские музеи – наши твердыни интеллекта, как красноречиво выразился некий парламентарий с присущим этой породе красноречием. Но при всем при том бессмысленно отрицать, что образование, массовое образование – главнейшая из наших задач. Хотя бывают дни, когда мне очень хочется бросить все это к черту и уйти в экспедицию – ну чем я, спрашивается, хуже тебя?

– Ты нужен здесь, Томас.

– Вот-вот, –

отмахнулся Гексли. – Все вы так говорите. Я поставил себе за правило выбираться отсюда хотя бы раз в год. Съезжу в Уэльс, поброжу по холмам. Отдохновение души… – Он помолчал. – Ты уже слышал, что меня выдвигают в лорды?

– Нет! – восхитился Мэллори. – Том Гексли – лорд! Это надо же! Ты меня радуешь!

Гексли неожиданно помрачнел.

– Я видел лорда Форбса в Королевском обществе. «Ну, – сказал Форбс, – рад сообщить, что ваши заслуги получили высочайшую оценку. Отбор в палату лордов производился в пятницу вечером, и, по моим сведениям, вы прошли». – Гексли артистически изобразил жесты Форбса, его манеру выражаться, даже интонации. – Я еще не видел списка, – теперь он говорил своим собственным голосом, – но Форбсу можно верить.

– Конечно же! – радостно согласился Мэллори. – Форбс, он человек надежный.

– А вот я, – охладил его Гексли, – не спешу радоваться, ведь официально ничего еще не объявлено. Меня очень беспокоит здоровье премьер-министра.

– Да, – кивнул Мэллори, – жаль, что он болен. Но ты-то здесь при чем? Твои достижения говорят сами за себя!

– Время выбрано не случайно, – покачал головой Гексли. – Я подозреваю, что это тактический ход Бэббиджа и его ближайших сподвижников, последняя попытка набрать в палату лордов побольше ученых, пока Байрон еще на коне.

– Что за странные мысли! – удивился Мэллори. – Кто, как не ты, был активнейшим сторонником эволюции во всех дебатах? К чему сомневаться в своем счастье? Мне это представляется элементарнейшей справедливостью!

Гексли схватился за лацканы сюртука – жест, выражавший у него высшую степень искренности.

– Стану я лордом или нет, могу сказать одно: сам я в это дело не вмешивался. Я ни о чем не просил, и если получу титул, то не посредством каких-то там закулисных махинаций.

– Но мне казалось, что отбор лордов не связан ни с какими махинациями, – удивился Мэллори.

– Еще как связан! – отрезал Гексли. – Хотя ты и не услышишь такого от меня прилюдно. – Он понизил голос. – Но мы с тобой знаем друг друга уже много лет. Я рассчитываю на тебя как на союзника, Нед, и как на честного человека.

Гексли вышел из-за стола и начал нервно вышагивать по турецкому ковру.

– В таком важном деле ложная скромность бессмысленна. У нас есть серьезные обязанности – перед самими собой, перед внешним миром, перед наукой. Мы купаемся в похвалах – удовольствие, на мой взгляд, ниже среднего, – а заодно претерпеваем бесчисленные трудности, в том числе и страдания, и даже опасности.

Сперва радостная новость, затем тревожные, несколько загадочные откровения – от всего этого кругом шла голова. Впрочем, Гексли всегда создавал вокруг себя какую-то особую напряженную атмосферу; так было даже в давние студенческие годы. Впервые после Канады Мэллори

почувствовал, что возвратился в настоящий свой мир, в мир более чистый, возвышенный, где обитал разум Томаса Гексли.

– Опасности какого рода? – спросил он после довольно длительной паузы.

– Нравственные опасности. И физические тоже. Борьба за власть всегда сопряжена с риском. Лордство – пост политический. Партия и правительство, Нед. Деньги и законы. Соблазны и постыдные компромиссы… Ресурсы нации не безграничны, конкуренция велика. Нишу науки и образования следует защищать, нет – расширять! Так или иначе, – невесело улыбнулся Гексли, – нам приходится рисковать. В противном случае остается только опустить руки и отдать мир грядущего на волю дьявола. Лично я скорее умру, чем стану смотреть, как распродают науку!

Пораженный резкостью Гексли, Мэллори взглянул на мальчика, который сосал свою конфету и от скуки колотил ногами по креслу.

– Ты самый подходящий для этого человек, Томас, – сказал он после секундного раздумья, – и всегда можешь рассчитывать на мою помощь.

– Спасибо, Нед, я был в тебе уверен. Я очень рассчитываю на твою смелость, на твое ослиное упорство. За два года каторжного труда в дебрях Вайоминга ты показал себя крепким как сталь! А тут я на каждом шагу вижу людей, которые с пеной на губах распинаются о своей преданности науке, а сами только и мечтают, что о золотых медалях и профессорских мантиях.

Гексли ходил все быстрее и быстрее.

– Моровое поветрие, настоящее моровое поветрие. Более того, – он резко остановился, – иногда я начинаю опасаться, не коснулось ли оно и меня. Ты понимаешь, Нед, как это страшно?

– Это невозможно, – заверил его Мэллори.

– Хорошо, что ты снова с нами. – Гексли снова заметался по кабинету. – И что ты теперь – знаменитость! Мы должны на этом сыграть. Я хочу, чтобы ты написал о своих подвигах книгу.

– Странно, что ты об этом заговорил, – отозвался Мэллори. – У меня в саквояже как раз лежит образчик подобной литературы. «Миссия в Китай и Японию» Лоренса Олифанта. Толковый парень, очень сообразительный.

– Олифант из Географического общества? Безнадежный случай. Слишком сообразительный и врет, как политик. Нет, ты должен писать совсем просто – настолько просто, чтобы тебя мог понять и самый рядовой механик, из тех, что украшают свои гостиные пемброковскими столами и фарфоровыми селянками! Поверь мне, Нед, это нужно для большого дела. А заодно принесет тебе хорошие деньги.

Мэллори несколько растерялся.

– Ну, говорю я вроде и ничего, если под настроение, – но взять вот так и написать целую книгу…

– Ничего, – улыбнулся Гексли, – мы подыщем тебе какого-нибудь писаку с Граб-стрит, чтобы навел полный лоск, так сейчас все делают. У меня тут есть на примете один парень, Дизраэли, сын того Дизраэли, который основал «Дизраэлиз Квотерли». Малость с поворотом, пишет всякие бульварные романчики. Но довольно надежен, пока не напьется.

– Бенджамин Дизраэли? Моя сестра Агата обожает его романы.

Кивок Гексли тактично намекал Мэллори, что женщину из клана Гексли никогда не застали бы за чтением такой макулатуры.