Машина смерти

Сэйл Ричард

Джон Большая Вода нахмурился и сурово посмотрел мне прямо в глаза. Взгляд у него был тяжёлый, и мне стало неловко.

– Брат мой и последователь, - сказал он властным тоном, - до самой полночи, пока ты не исполнишь обряд посвящения, не смей даже думать о бренной пище!
– мой наставник несколько смягчился, и глаза его приобрели блаженное выражение.
– Кроме того, да будет тебе известно, что Туке не божество, а царство вечности в небе, на земле и под водой. Туке - вечный суд над живыми и мёртвыми, глас которого слышен в раскатах грома, а воля проявляется

в проливных дождях, огненных молниях и семицветной радуге. Сегодня ночью в жертву будет принесена человеческая плоть, ибо от этого зависят жизнь, здоровье и благополучие нэнгэ.

За две недели моего пребывания на фиджийском острове Вануа-Леву я невероятно похудел, я был так голоден и настолько соблазнён сладкой мыслью о ночном пиршестве, что даже последнее замечание Большого Джона о человеческих жертвоприношениях не испортили мой зверский аппетит. Я посмотрел голодными глазами на своего наставника и мечтательно произнёс:

– Боюсь, что до наступления ночи, прежде чем стать нэнгэ, я не выдержу и съем тебя, до того у меня разыгрался аппетит. Кажется, я даже стал понимать всех местных каннибалов.

– Но, чтобы меня съесть, тебе придётся снова поймать меня в ловушку, резонно возразил Большая Вода.

Под вечер, на обратном пути в бивак, после напряжённой прогулки по дре

– 62

мучим фиджийским джунглям я пошатывался от усталости и голода, как вдруг с прибрежной возвышенности мне открылась картина, заставившая меня напрочь забыть о голоде и вспомнить свои самые тошнотворные ощущения.

Окутанный призрачной дымкой цвета "сомон" в бухту медленно входил авианосец "Китти Хоук" в сопровождении плывущей следом в надводном положении атомной субмарины.

– Подводная лодка "Эмберджек", - сообщил мне Джон Большая Вода, перехватив мой удивлённый взгляд.

– Что ей тут нужно?
– спросил я, прищурившись от недоброго предчувствия.

– Она заберёт тебя на борт завтра утром, - спокойно ответил Большой Джон.
– А сейчас поспешим в храм Нденгея, где тебя уже ждут адмирал Мак-Кэйб, командор Сэмпсон и доктор Бернсайд.

18

Вернувшись в лагерь, я увидел сидящих у костра воинов нэнгэ, которые вели себя так, словно никогда и не уходили отсюда.

Командор Сэмпсон неторопливо прохаживался в обществе какого-то тучного незнакомца с характерной прусской внешностью. Поляну окутывал вечерний сумрак, и когда я показался в свете костра, командор Сэмпсон застыл на месте, словно сражённый ударом молнии.

В темноте мерцающего полумрака мой вид со взлохмаченной бородой и растрёпанными волосами был просто ужасен и мог шокировать любого. Набедренная повязка лава-лава давно износилась, моё обнажённое тело, сплошь испещрённое ожогами ядовитых растений и царапинами от колючих шипов, блестело, как начищенная бронза. Я выглядел намного страшнее, чем любой из всех восьмидесяти каннибалов нэнгэ, сидевших у костра. Джон Большая Вода поглядывал на меня с гордостью. Своим внешним видом я превзошёл даже его.

– Боже всемогущий!
– наконец выговорил командор Сэмпсон.
– Неужели это ты?

– Разумеется!
–

рявкнул я.
– Куда вы дели Мелисанду?

Говори тише, - попросил Сэмпсон, с опаской взглянув на незнакомца.
– Адмирал тебе всё объяснит.

Словно тайфун, я ворвался в храм Нденгея. Мак-Кэйб разговаривал с доктором Бернсайдом и выглядел крайне озабоченным.

– Скверное дело, - говорил он, потирая затылок.
– Жизни не хватит, чтобы смыть это пятно...

– Где Мелисанда?
– заорал я с порога.

Воцарилось гробовое молчание. Тягостной паузе казалось не будет конца. У доктора Бернсайда низко отвисла челюсть, и с разинутым ртом он словно окаменел. Мак-Кэйб вначале уставился на меня широко открытыми округлившимися от удивления глазами, а затем начал быстро-быстро моргать, словно ему в глаз попала соринка.

– Где Мелисанда?
– повторил я свой вопрос.

– В Вайоминге, на фамильном ранчо Кинкэйда в Натроне, - ответил адмирал.
– Ждёт не дождётся счастливого возвращения с Новой Гвинеи своего спасённого от кровожадных и вероломных туземцев мужа.

– 63

Как скоро я смогу её увидеть?

– Теперь уже скоро. У нас всё готово для твоего благополучного возвращения в объятия любящей жены. Так что причешись, помойся и оденься, как следует. Завтра утром ты будешь на Новой Гвинее.

Доктор Бернсайд нашёл, что я в отличной форме, ограничившись лишь несколькими профилактическими уколами.

Даже принимая душ, я не расставался со своим обсидиановым кинжалом, ставшим за время моих скитаний по Вануа-Леву частью меня самого. Переодевшись в новую лава-лава, я заявил Мак-Кэйбу, что не ел уже целые сутки.

– Скоро ты нажрёшься до отвала, - заверил меня Мак-Кэйб.
– Потерпи до полуночи. Уже скоро. А сейчас не хочешь ли немного промочить горло?

Я кисло поморщился.

– Честно говоря, меня до сих пор ещё мутит с похмелюги от той наркоты, которую вы мне впрыснули две недели назад.

Адмирал подмигнул мне с дьявольской усмешкой.

– Не беспокойся, этой ночью тебя исполосуют без наркоза.

После таких слов у меня мгновенно появилось непреодолимое желание выпить. Мак-Кэйб, как всегда, пил "бурбон", а я предпочёл натощак водку с тоником, отчего мой зверский аппетит разыгрался ещё больше.

Мак-Кэйб выглядел мрачнее обычного, и, сделав первый глоток, я спросил:

– Что-то не так, адмирал?

– Мы пропустили новый удар, - ответил он скорбным тоном.

– Что стряслось?

– В Лондоне "Замочная скважина" "раскусила" нашего человека. Он случайно встретился со старыми друзьями, что привело, в конечном счёте, к провалу и странной гибели при весьма таинственных обстоятельствах.

– Что с ним сделали?

– Формально - ничего. Он просто отправился на Солсбери-плэйн и заклал себя в Стонхендже на жертвеннике, - адмирал сокрушённо покачал головой. Киинэн оставил на диктофоне предсмертную запись. Судя по всему, в остром приступе внезапного умопомешательства он возомнил себя друидом, решив принести в жертву себя самого.