Машины Российской Империи
Шрифт:
– Джейн! – окликнул Генри. Сильно побледневший, он прижал ладонь к плечу, по которому струилась кровь.
Под черным пальто глухо рявкнуло, и пуля из обреза, порвав ткань, пронеслась между нами. Со звоном лопнула лампа под потолком, стало темнее. Мы подхватили привалившегося к стене Генри, потащили к дальней двери, закрытой на простой замок, с которым я справился в два счета.
Потом была наполненная грохотом железная труба суфле и темный, пустой вагон-ресторан, посреди которого высилась винтовая лестница, ведущая в обзорный купол.
Нам повезло. В вагонах, которые мы миновали по дороге к своему купе, никто не встретился, лишь однажды выглянул молодой кондуктор, проводил нас сонным взглядом и ничего не сказал. Наряд наш при тусклом освещении, которое давали включенные в треть силы светильники, не очень отличался от того, что носили машинисты. К тому же шерстяная шапочка удачно скрывала мамины кудри.
Пока мы шли, я слышал, как Джейн несколько раз повторила:
– Я попала. Я попала в него несколько раз. Я попала, а он двигался!
2
СБО – это Сундучок Безотложной Помощи, и он у нас всегда с собой. Небольшой, с множеством отделений и обитыми войлоком стенками.
Я достал его из чемодана, поставил на диван рядом с Генри и раскрыл. Внутри были ячейки с лекарствами и бинтами, в чехлах лежали шприцы и стетоскоп, в отдельном кармане – железные мисочки, скальпели, пинцеты и другие инструменты.
– Осторожно! – мама, склонившись над полулежащим отцом, потянула за рукав, чтобы снять с него куртку. – Генри, не шевелись.
– Давайте помогу, – я сунулся к ним, увидел залитую кровью руку, падающие с кончиков пальцев на пол красные капли и сглотнул.
– Алек, отвернись! – приказала мама.
– Я помогу.
– Ты ничем не поможешь, если… не надо, не смотри.
Пришлось отворачиваться. Есть у меня такая слабость, над которой мне еще долго предстоит работать, чтобы преодолеть ее: я боюсь крови. Нет, не боюсь в прямом смысле, просто при виде нее мне становится дурно. А после, как приду в себя, – стыдно.
Я встал у второго дивана, стащил с головы и бросил на него вязаную шапочку, гоглы. Сзади раздавались шелест и голоса:
– Осторожнее… Вот так… Нужно быстрее остановить кровь…
– Видишь, какой цвет – это венозная, артерия не задета.
– Я наложу давящую повязку ниже раны.
– Джейн, лучше пока не доставать пулю. Она засела в мясе, это не так опасно.
– Нет, пулю следует достать. И нам нужен врач.
– Но пока его негде взять, поэтому не будем об этом. Ты почистила… Ай!
– Извини. Готово.
– Ты все же вытащила пулю! Я же просил… – голос отца стал слабее, тише.
– Генри, ее нельзя было там оставлять.
Звякнуло – пуля упала в железную миску.
– Какая большая… – пробормотал он невнятно.
Я снял куртку, подкрутил
С этой мыслью я решительно повернулся. На самом деле, увы, не очень-то решительно, но все же повернулся, а это главное. Родители расстелили куртки – одну на диване, вторую на полу, и обе были в крови. Встав рядом с Джейн, я спросил:
– Как помочь?
– А ты сможешь? – засомневалась она.
– Просто скажи, что делать.
– Тогда подержи здесь, пока отрежу бинт.
Я осторожно прижал красный тампон к руке полулежащего на диване отца. В лице его не было ни кровинки, он напряженно смотрел перед собой и старался не потерять сознание. Потом пробормотал:
– Надо все же выпить шампанского.
– Это плохо для крови, – возразил я. – То есть плохо влияет на ее сворачиваемость.
– Иногда ты педантичен до занудства, Алек.
– Это не педантство – это просто знание!
Генри, прикусив губу, сел. Убрал мою руку и сам прижал к ране тампон. Пуля лежала в луже крови на дне железной миски – большой продолговатый комок металла, и у меня перед глазами поплыло, когда я кинул на нее взгляд. Ладонью я уперся в стену, прикрыл глаза, монотонно повторяя: «Я сильный… я сильный… я сильный…», не слышал своего голоса сквозь звон в ушах. Отец что-то говорил, мама отвечала. Я медленно, глубоко вдыхал, выпуская воздух через ноздри. Набрав полную грудь, с усилием сглотнул – в голове лопнул пузырь звенящего беззвучия, голоса родителей стали отчетливей, дурнота разом прошла, все было чистым и ясным, мысли забегали – четкие, правильные. Я сжал кулаки. Заткнись, воображение! Работай, разум!
Джейн накладывала повязку, с тревогой поглядывая то на меня, то на Генри. Полусидя, он привалился к стене, вытянул ноги и сказал:
– Надо вернуться в радиовагон.
– Нет, – отрезала она.
– Но, Джейн…
– Погодите, – сказал я. – Не суетитесь. Сначала оценим ситуацию, и тогда решим, что делать. Исходим из того, что это будет взрыв.
– Почему? – спросила мама.
– А что еще?
Генри тихо застонал сквозь зубы, и Джейн нагнулась к нему:
– Что, что?!
– Ничего, нормально.
– Что нормально? В этом нет ничего нормального!
– Просто ты немного придавила, но теперь все хорошо.
– Это, – она ткнула ногой в лежащую на полу куртку, обильно запятнанную кровью, – не хорошо!
– Нам всем нужно успокоиться, – сказал я.
Мама глубоко вдохнула, завязала узел на повязке и выпрямилась.
– Хорошо, я закончила. Простите, кажется, я веду себя хуже всех. Просто очень испугалась за Генри, потому что когда-то видела, как человек после ранения в плечо истек кровью за две минуты. Говори, Алек, но поторопись.