Машины зашумевшего времени

Кукулин Илья Владимирович

В таком случае монтаж оказывается необходимым для того, чтобы сначала представить совокупность индивидуализированных аффективных следов. Каждый из лежащих в их основе аффектов порожден психической травмой, которую кинематографист, художник или поэт может «прочитать» как социальную или историческую по своему смыслу. Особую отчужденность этих аффектов — сами они индивидуализированы, но не указывают на определенную личность — можно полностью увидеть только с распространением социальных сетей, но открыта она была до появления Интернета как общедоступной коммуникативной среды. В русской литературе свидетельством такого открытия является стихотворение Нины Искренко «Фуга», написанное в 1985 году [1015] . Микронарративы повседневных эмоциональных переживаний и телесных ощущений оказываются в этом стихотворении метонимическими описаниями разных сторон одного и того же чувства — болезненного отчуждения от людей, как самых близких, так и случайных встречных в автобусе. Приведу финал этого произведения:

1015

Впервые опубликовано: Юность. 1987. № 4. В отличие от предыдущего, процитированного

выше стихотворения Искренко «Советская культура понесла…» здесь инициатором монтажной реконструкции отчетливо выступает субъект письма.

…ПОТОМУ ЧТО ты злой и жестокий мальчик никак не засыпаешь и заставляешь маму часами сидеть возле тебя скрючившись на детском стульчике от которого у нее болит спина ПОТОМУ ЧТО КОГДА все окна огромного многоквартирного дома выходят на одну сторону и все тучи серые а все очереди длинные уже не кажется странным что люди не умеющие говорить обвиняют тебя в неумении слушать ПОТОМУ ЧТО ДАЖЕ КОГДА чистишь картошку или отрабатываешь прием трудно удержаться и не расковырять маленькую глубокую черную точку очень черную и очень глубокую ПОТОМУ ЧТО КОГДА она говорит ему Я же тебя вижу А ты себя не видишь А он отвечает ей Разве это плохо Что ты меня видишь А она запнувшись говорит медленнее Нет это не плохо Но было бы лучше если бы я видела то что я хочу видеть А он вместо того чтобы разозлиться говорит ей совсем тихо Не уходи Автобус резко тормозит Не бросайте пять копеек пожалуйста [1016]

1016

Первая публикация: Юность. 1987. № 4.

Эти микронарративы соположены по принципу диафоры, то есть неаристотелевской метафоры, которая не предполагает, что один полюс сравнения «более реален», чем другой, но полагает равно реальным все, что сравнивается. Если говорить о традиции модернизма, то аналогичным образом, например, построено известное стихотворение Уоллеса Стивенса «Тринадцать способов увидеть черного дрозда», хотя в основе его — не нарративы травмы, а нарочито разнотипные ситуации, объединенные тем, что в них во всех образ черного дрозда может быть осмыслен как вторжение поэзии в мир [1017] .

1017

Понятие диафоры было введено и обосновано лингвистом Ф. Уилрайтом: Уилрайт Ф. Метафора и реальность / Пер. с англ. А. Д. Шмелева // Теория метафоры: Сборник статей. Вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. С. 82–109.

Презумпция в обоих случаях — Стивенса и Искренко — состоит в том, что эти нарративы не могут быть обобщены, у них не может быть единого имени, поэтому Стивенс называет свое стихотворение числом отдельных способов «увидеть черного дрозда», а Искренко — именем музыкальной структуры, в рамках которой взаимодействуют эти нарративы. С точки зрения тропов они организованы как диафора, с точки зрения структуры — объединены в конфликтный паратаксис, иначе говоря, в монтажное повествование.

Типы опыта, позволяющие наиболее интенсивно продуцировать «нарративы травмы», должны сочетать два главных свойства: затрудненность прямого называния и эмоциональную насыщенность, даже «стрессогенность». Кроме детства, к таким сферам относятся эротические и религиозные переживания — напомню, что в истории культуры взаимное уподобление эротического и религиозного принадлежит к наиболее устойчивым. Особенность русской поэзии 1990-х состоит в том, что в ней детское, эротическое и религиозное были осмыслены в первую очередь как типы личного опыта, сочетающего — как и «подобает» травматическим образам — предельную отчужденность и интимную значимость. Этим поэзия 1990-х принципиально отличается от романтической традиции, в которой опыт «неименуемости» мира воспринимался не как самоценная форма возвышенного, а как манифестация трансцендентных сущностей (ср., например, стихотворение В. А. Жуковского «Невыразимое») [1018] .

1018

Подробнее см.: Кукулин И. Ангел истории и сопровождающие его лица: (О поколенческих и «вне-поколенческих» формах социальной консолидации в современной русской литературе) // Пути России: Культура — общество — человек: Материалы Международного симпозиума (25–26 января 2008 года). Вып. XV / Под ред. А. М. Никулина. М.: Логос, 2008. С. 108–127. О связи травмы и эстетики возвышенного см.: Анкерсмит Ф. Возвышенный исторический опыт / Пер. с англ. А. А. Олейникова, И. В. Борисова, Е. Э. Ляминой и др. М.: Европа, 2007; Резвых П. Опыт разрыва и событие любви (Тезисы об «историческом опыте» Ф. Анкерсмита и «вечном прошлом» Ф. Шеллинга) // Новое литературное обозрение. 2008. № 92. С. 196–210.

С точки зрения поэтики монтажа наиболее нетривиальное развитие изобретенная Искренко поэтика получила в творчестве Ники Скандиаки. Скандиака родилась в 1978 году в Москве, выросла в США, где и живет в настоящее время. Авторы, пишущие о ее стихах, нередко прибегают к метафорам, связанным со вспышкой, мгновенным появлением-исчезновением [1019] .

птицы

стали короче, стали ковать виноград …и в каждое мгн. я наполняю его пою только сегодня [1020]

1019

См., например: И.К. От редактора // Новое литературное обозрение. 2006. № 82. С. 379–380.

1020

Скандиака Н. Черепиц/перья // Новое литературное обозрение. 2013. № 123. С. 7–9.

Наиболее подробно этот аспект стихов Скандиаки проанализировал поэт и эссеист Алексей Парщиков:

…Удовольствие от чтения Скандиаки в том, что raw material, каким часто кажутся ее намеренно фрагментарные стихотворения, дает повод вообразить, каким бы могло быть произведение, если б оно написалось в конце концов: мы можем в меру воображения «реконструировать» и варьировать виртуальный текст. […] …Мы сталкиваемся с текстуальным пространством, имеющим черты киберпространства (cyberspace). […] Разрозненность и спорадичность создают портрет естественного мира словно до появления в нем первых классификаторов. Возбужденная наивность собирательства, обаятельный идеализм Паганеля, поиск заветного и невысказанного, но — подходящего, замеченного, интуитивного, которое «на сходствах ловит», и внесенного в тетрадь. Так создавались музеи и кабинеты «находок» и диковин в XVI–XVIII веках. Но сегодня это черта еще и Всемирной сети — ведь в Интернете тоже нет единой классификации. В ней есть, если перевернуть понятие Лейбница (или Линнея), непредустановленная гармония [1021] .

1021

Парщиков А. Возвращение ауры? // Новое литературное обозрение. 2006. № 82 (цит. по:.

В 2013 году Скандиака опубликовала стихотворение, в котором показала, как текст словно бы на глазах составляется из отдельных вспышек.

…зайти в банк, пока не исчез (замерз) причал / покачивался, будя / лодкой // на бегу || на месте / в будущем конечно есть бродячие деревья: так говорят единорог… акроним зимородок… акроним зимородок… аббревиатура зимородок забвения; зимородок — капля, капуста забвения зиморосок звезды зиморозка зверьми чаять собаку показать/открыть сове сердце с тетрадью (грудью) на крыше || с тетрадью (грудью) [результатами] простых, похожих на людей, правил [1022]

1022

Там же.

Это стихотворение может быть описано как коллаж, составленный из интенций, каждая из которых соединяет аффект (в понимании Кристевой, опирающейся на католическую традицию) с не до конца «сконденсированным» словом-определением. Важнейшей чертой образов Скандиаки и других авторов, работающих в этой эстетике — например, Евгении Сусловой, — является установление социальной связи между языком и аффектом или желанием: язык их поэзии структурирован как «сеть» разорванных желаний, но сами желания в их связи с языком осмыслены как социальные или исторические по своему смыслу.

Нежность схватывает удар на лету в любом помещении. Непроходимо тепло — как от кожи оно отличается: назвать отвратимым словом, отказаться от поступка его? Кит выпевает оболочку орла — я выпеваю сухожилье отца: родство торопится. Грелка воздушная на сердце многосостава — лицо еще: Представленье воды собирается через плоть потолка, сходит в плафон, свет горит, его окружают горящие в глазах друг друга люди — «красносветная исповедь» ничего не стоит, хоть руки на них наложи в знак прибежища. Очерк прыжка связан со спинами: «белый центр» разносит стук в кости, но после — уже — невозможно пленение. (Е. Суслова, «Нежность схватывает удар…» [1023] )

1023

Интернет-журнал «TextOnly». 2011. № 1 .

Такое восприятие человека в самом деле может быть оформлено благодаря существованию в Интернете: психологическая рефлексия в блоге может выглядеть как серия изолированных «вспышек» [1024] , и Скандиака, и Суслова — вполне в парадигме нынешней Кристевой — придают этому «вспышечному» существованию творческий смысл. Монтажное мышление в данном случае становится — и показывается в стихах — как средство придания смысла дискретности самосознания современного человека.

1024

См. одну из первых статей с анализом этого феномена на русском материале: Горалик Л. Собранные листья // Новое литературное обозрение. 2002. № 54. С. 236–245.