Маска Черного Тюльпана
Шрифт:
— Точно?
Сэлли махнула рукой, отправляя нас.
— Колин дорогу знает. Я догоню, как только смогу. Иду, Джоан!
— Значит, только мы, — сказал Колин, включая фонарик. Призрачный круг желтого света появился на земле в ярде от нас, с жутковатой четкостью высветив мертвые стебли травы.
— И призрак, — заметила я.
— Для дуэньи, — отозвался Колин, закрывая за нами дверь, — он слишком бесплотен. Идем?
Он чувствовал необходимость в дуэнье? Я решила не углубляться в уточнения, это могло показаться кокетством, и если он уже причитает по
Надо отдать Колину должное: он действительно вел себя более чем порядочно по отношению к нежеланной гостье. Я силой вырвала у него приглашение, и он был вправе оставить меня одну в библиотеке. Он мог не готовить мне ужин, не гулять вместе со мной и не брать с собой на вечеринку. Если уж на то пошло, он вел себя исключительно хорошо, а я… что ж, давайте скажем, что я пока что не слишком гордилась своим поведением.
Поэтому, пропустив замечание про дуэнью, я просто сказала:
— Идем.
Тонкий лучик света колебался перед нами, узкая связь с теплом, светом и цивилизацией. На мгновение я с тоской вспомнила столик с напитками. Но как часто доводится выследить призрак в его логове? Поплотнее завернувшись в позаимствованную пашмину, я, спотыкаясь, пойма рядом с Колином к одинокой келье монаха-призрака.
Глава двадцать третья
Призрак: необыкновенно хитрый и опытный агент; смертельно опасен.
У призраков нет ног.
Генриетте понадобилось несколько мгновений, чтобы сообразить: видит она вовсе не духа из потустороннего мира, а человека, задумавшего мошенничество. Хотя Майлз и Ричард утверждали обратное, монаха-призрака не существовало. А если бы и существовал, то навряд ли оставил бы Донвеллское аббатство и пошел навестить соседей и уж точно не наступил бы на сучок.
Если Майлз повторяет свое знаменитое появление в облике монаха-призрака из Донвеллского аббатства…
Генриетта встала со скамьи и направилась к дому; ее темно-синее саржевое платье прекрасно сливалось с тенью.
Когда же девушка вышла из-под защиты розария, к ней вернулся здравый смысл. Это не мог быть Майлз. Человек способен прибавить себе росту, но редко — уменьшить его, а фигура, остановившаяся перед дверью в гостиную, определенно была ниже и худощавее Майлза.
А если это не Майлз… о Господи!
В своем негодовании на Майлза Генриетта почти умудрилась забыть, что они находятся под наблюдением французского министерства полиции. Было бы куда спокойнее, если б фигура в плаще с капюшоном оказалась Майлзом.
Генриетту стали одолевать ужасные мысли о смертельно опасных тайных агентах, к которым примешалась доля возмущения наглостью, неслыханной наглостью французов, посмевших последовать за ними до всегда безопасного и мирного Селвик-Холла. Одно дело — охотиться на шпионов, и совсем другое — когда эти шпионы вторгаются в твой
Генриетта замедлила шаги, стараясь держаться в тени. Она тихонечко, ступая на мысочках, поднялась по некрутым ступенькам на террасу. Для длительного путешествия выбор лайковых полуботинок был вполне оправдан, но для охоты на призрачных монахов они годились меньше. Каблучки так и норовили, нервируя девушку, застучать по каменным плитам террасы. Генриетта разулась бы, но монаха-призрак уже и так намного опережал ее. Поэтому она со всей осторожностью подкралась на цыпочках к французскому окну и очень-очень медленно повернула ручку, радуясь, что пол в Длинной гостиной покрыт эксминстерским ковром, заглушающим шаги.
Генриетта мгновение постояла в центре Длинной гостиной, которая, оправдывая свое название, тянулась на три четверти длины дома, на половине, обращенной к парку. Несмотря на размеры, мебели здесь было мало — маленькие легкие стулья и столы легко сдвигались к стенам, если вдруг возникало желание потанцевать. Привыкнув к темноте, Генриетта обвела комнату взглядом и не заметила никаких посторонних силуэтов. Драпировки висели вдоль стен не оттопыриваясь, а низенькие, без спинок, кушетки с закрученными, как свитки, подлокотниками были слишком хрупки, чтобы заслонить кого-нибудь крупнее упитанного карлика. Фигура в плаще была отнюдь не карликового размера.
Если бы она, Генриетта, была французской шпионкой, где бы она спряталась? Девушка всегда сомневалась в эффективности такого рода рассуждений. Откуда ей знать, где спрячется, французский шпион, если она не знает, чего он хочет? Если он охотится за корреспонденцией Ричарда, то скорее всего пойдет в кабинет или в спальню; если он охотится на нее или Майлза… Генриетта задавила опасную мысль в зародыше. Лишняя тревога ей ни к чему, а вот на руку шпиону сыграть сможет.
Справа находилась дверь в музыкальную комнату, слева — в другую гостиную. Генриетта не стала тратить время на их осмотр. Она сразу устремилась к тонким, белым, с золотом, дверям, располагавшимся напротив выхода в парк, приоткрыла створку и, скользнув в передний холл, заморгала от яркого света: свечи в позолоченных стенных светильниках еще не потушили на ночь. Генриетта немного постояла в тени лестницы.
Из маленькой семейной столовой слева от холла донеслись взрывы мужского хохота. Майлз и Ричард, вероятно, засиделись за портвейном. Облегчение, что они целы и невредимы, быстро сменилось возмущением. Приятно узнать, что они занимаются чем-то полезным, когда по коридорам Селвик-Холла разгуливают французские шпионы, ядовито подумала Генриетта. И они еще называют женщин немощнейшим сосудом? Генриетта хмыкнула. Через передний холл промарширует армия Наполеона, а Майлз и Ричард, возможно, так и будут рассказывать друг другу непристойные истории, пока у них не кончится портвейн.