Маска красной смерти

Гриффин Бетани

— Расскажешь мне об этом позже? — спрашиваю я. Она кивает. Уилл подходит ближе. Я передаю ему Генри и незамедлительно теряю его тепло. Слишком холодно оставаться одной, а я всех оттолкнула.

Элиот быстро возвращается к нам, его стражи не отстают.

— Он ушел в подполье. Если повстанческая группа начнет активно использовать катакомбы, мой дядя потеряет контроль над городом. — Его руки сжаты в кулаки. Думаю, он боится, что Преподобные Мятежники работают быстрее, чем он. Он потирает свои пальцы, успокаивая

себя, и кладет руку мне на плечо. — Нам нужно идти. — Его голос мягкий, и на мгновение я думаю, что он понимает, как сложно будет уйти.

— Мы не можем просто уйти, — говорю я.

— Почему? У тебя есть другая маска, чтобы дать мальчику? — спрашивает Элиот. — Нет? Тогда мы ничего больше не можем сделать. Уильяму нужно забрать детей в безопасное место.

— Мы можем отвезти их домой, — говорит Эйприл.

— Будет безопаснее, если мы будем одни, — бормочет Уилл и тянется за моей рукой. Мое сердце практически останавливается. Я заслужила еще несколько часов с ним. Заслужила знать, на что это похоже — целовать его, прежде чем наш мир сгинет в огне. Снова.

— Прости меня, Уилл, — я сдвигаю маску на бок и становлюсь на носочки, чтобы поцеловать его в щеку.

Он прижимает меня ближе, но вместо того, чтобы обнять меня, он шепчет:

— Я долго работал в Клубе Распущеность. Я знаю вещи, людей. Может, я смогу помочь тебе. Это будет лучше, чем ввязываться в дальнейшее с ними.

Я качаю головой. Не могу позволить, чтобы он рисковал собой. Он единственный, кто присмотрит за Генри и Элис. Я обнимаю обоих детей.

— Будьте хорошими, — говорю я. — Слушайте брата.

Они кивают.

— Вы будете в безопасности, — я говорю это больше для того, чтобы убедить саму себя. Уилл поднимает Генри и берет за руку Элис.

— И раньше я думала, что он неотразим, — говорит Эйприл мечтающим голосом. Мы наблюдаем за их отдаляющимися силуэтами, и я понимаю, что задержала дыхание.

Они забыли мяч Генри. Осторожно оставляю его на полу паровой кареты, замусоренном брошюрами. Я поднимаю одну.

— Тут говорится, что вода в нижнем городе отравлена.

— Еще одна попытка напугать людей, — говорит Элиот. — Мятежники.

Дым от горящих зданий режет глаза. Я удерживаю ногами резиновый мяч Генри. Вчера мир выглядел более безопасным. Может, не для меня и моей семьи, но для всех остальных.

Охрана залезает в карету, глядя на Элиота, будто он величайший герой на земле. Несколько миль мы едем в тишине.

Как только Эйприл начинает говорить, я спрашиваю о Красной Смерти.

— Не могу поверить, что ты пошла домой с Уиллом, — говорит она, смеясь. — Каждая женщина в клубе пытается добраться до него. И все прошло напрасно, да? Или ты нарушила свою клятву?

— Я не... — начинаю я, но затем замолкаю. Она с надеждой посматривает то на меня, то на Элиота,

и затем я понимаю, что она пытается заверить его. Она думает, что его волнует, что я делала или чего не делала с Уиллом.

— Конечно, ты не...

— Заткнись, Эйприл, — говорит Элиот. Возможно, ему не все равно.

Теперь он раздражает ее, поэтому она дразнит его. — Ты знаешь способ, которым они могли...

Элиот делает гневный жест.

— Ничего не было, — говорю я.

— Ничего? Ты была с ним две ночи.

— Генри был болен.

Я представляю лица детей, невинные во сне, но затем отталкиваю картинку подальше. Мать в тюрьме, а отец скрывается. Опасно беспокоиться за многих людей.

— У Аравии хорошо, получается спать с мужчинами без... ничего, — мрачно говорит Элиот, осматривая город.

Его голос напряженный, а на лбу залегли морщины, которых я никогда раньше не замечала…

— Тебя в битве не ранили? — спрашиваю я.

— Конечно, нет.

Мы минуем здание за зданием. Дома с одеялами и покрывалами, закрывающими окна. Мне тоже больно.

Мы все осматриваем город, стараясь ничего не чувствовать.

— Я не знала, что ты так хорошо владеешь мечом, — говорю я, чтобы разорвать тишину. В отдалении я могу увидеть другое горящее здание.

Он сделает пренебрежительный жест.

— Они были нетренированные, неуклюжие.

— Когда мы жили во дворце, он заставлял стражей соревноваться с ним, — говорит Эйприл. — А потом принц заставил его прекратить, потому что он убил их слишком много.

— Я помню это несколько иначе, — мягко говорит Элиот.

Один из стражей застывает. Элиот качает головой, и страж отводит взгляд, краснея.

Начинает моросить дождь. Я сильнее кутаюсь в пальто Уилла, надеясь, что он не замерзнет без него. Мне абсурдно приятно иметь что-то из его вещей.

Мы подъезжаем к перекрестку, и я понимаю, что именно тут я впервые увидела мужчин в темных плащах, скользящих в тени. Телега не преграждает нам путь на этот раз. Нет молодой матери, которая отказалась от своего ребенка. Вместо этого Эйприл игнорирует холодный ветер, а Элиот делает все от него зависящее, чтобы укрыть меня от него.

Покрытие крыши дома молодой женщины оторвано и обнажает мрачные жилые помещения внутри.

Я понимаю, что домой мы не едем. Мы направляемся в Клуб Разврата. Мысль о том, чтобы прийти в пустые апартаменты, пугает меня, но Уилл предупреждал не соваться в клуб. Я должна им сказать. Но почему-то этого не делаю.

Когда мы попадаем в район клуба, Элиот наклоняется и говорит Эйприл:

— Тут мы разделимся. Ты заберешь охрану, как мы и договаривались раньше.

Эйприл хочет сказать нет. Я вижу это по наклону ее головы. Но голос Элиота жалостливый. Для него это почти извинение.