Маска красной смерти
Шрифт:
— Я найду один для тебя, — Генри смотрит на меня снизу вверх большими глазами.
— Что бы ты пожелала? — спрашивает меня Элис.
— Может быть, я бы отдала его тебе, чтобы ты могла загадать желание, — я чувствую себя необычно полной эмоциями, когда просеиваю в руках траву, касаюсь земли пальцами.
— О нет. Я бы отдала тебе, — говорит Элис серьезно.
Я перестаю исследовать траву, все еще касаясь ее пальцами, но больше не смотрю. Я не уверена, должна ли чувствовать печаль оттого, что ребенок полагает, что я
Уилл улыбается и пожимает плечами, забавляясь моей реакцией на слова Элис. После того, как я встречаюсь с ним глазами, клевер больше не привлекает мое внимание.
Он растягивается на скамье, на лице ошеломленное выражение. Он зевает.
— Ты совсем не спал, — мягко говорю я, задаваясь вопросом, как попросить его отвести меня домой сегодня вечером. Он выглядит опустошенным.
— Позже, — отвечает он. — Сегодня вечером я посплю, как нормальный человек. Клуб закрыт из-за предстоящей экспедиции.
Как нормальный человек. Интересно, как он и остальные сотрудники думают о постоянных посетителях и наших ночных часах. В этом году я часто посещала клуб Распущенность, он никогда не был закрыт.
— Принц установил декрет, что ни одна фирма не откроется до запуска его парохода.
— Ты говорил с ним? С принцем?
— Недолго. Он на несколько минут заходил вчера вечером в клуб. Сказал, что должен найти друга, жившего в городе.
Мою мать? Мой живот падает. О, Господи, мою мать. Я должна вернуться в Аккадиан Тауэрс, к Элиоту.
— Ты убиваешь траву, — говорит Элис Генри.
Генри виновато убирает руку. Я начинаю говорить им, что они, вероятно, не слишком навредили высохшей траве, но они уже играют в новую игру, перекатывая друг другу мяч.
Им не нужно говорить, чтобы что-то поменять. Мы с Финном тоже могли общаться без слов. Я завидую, но, что удивительно, наблюдение им не причиняет боль. И Элис не потеряет Генри. Я в этом уверена.
Уилл снова зевает.
— Пора домой. Этот район кажется спокойным, но от меня не будет много пользы в вашей защите, если я усну.
Начинает падать мокрый снег, оседая на наших волосах и масках, прежде чем растаять. Несмотря на снег, я чувствую тепло... и счастье. И я ненавижу то, что мы должны покинуть это место.
Жилой дом с одним единственным деревцем перед ним чувствуется... не совсем домом, но там хоть безопасно. Относительно. Уилл закрывает за нами дверь, я помогаю детям снять пальто и шарфы и повесить их в шкаф. Уилл вытаскивает набор красок, две кисточки и большой лист бумаги.
— Я позаимствовал это из клуба, — говорит он мне. — Из офиса твоего парня.
Элис хмурится, то ли от слов Уилла, то ли от тона его голоса.
— Элиот не...
Уилл испускает презрительный смешок. Не могу сказать, не хочет ли он обсуждать Элиота, или просто не верит мне.
— Я взял
Ненавижу чувствовать себя вынужденной защищать Элиота.
— Он не отказывался от маски, думая, что он неприкасаем.
Дети радостно рисуют. Элис нарисовал ярко-желтое солнце в верхнем углу. Уилл останавливается, чтобы бросить на него беглый взгляд.
— Она обычно не рисует подобное.
Он выглядит довольным.
Я следую за Уиллом в спальню. Я знаю, он не хочет слушать об Элиоте, но не могу не попытаться все объяснить.
— Не сила и не непобедимость заставляют Элиота не носить маску.
Уилл снимает одеяла с окон.
— Теперь, когда у нас всех есть маски, у нас будет больше света, больше воздуха, — он улыбается, но очевидно, что он игнорирует мои слова.
— Он верит, что маски делают нас негуманными, потому что мы не видим человеческих лиц. И частичка меня с ним согласна.
— Или, может, он просто хочет, чтобы ты сняла маску, и он беспрепятственно смог смотреть на твое лицо. — Уилл касается моей щеки. Кончики его пальцев порхают над моими скулами. В комнате тепло, но я дрожу. — И невозможно поцеловать кого-то в маске, если ты не заметила.
Мое лицо вспыхивает.
— Не думаю, что это так. Он не пытался снять мою маску. Я даже не нравлюсь Элиоту в достаточной мере. Мы работаем вместе...
— Ты ему нравишься. Я видел вас вместе, помнишь? Ему неприятно, что ты ему нравишься, — хмурится Уилл. — Это не дает ему использовать тебя.
— Мне нужна помощь Элиота. Мне нужно попасть домой, — я чувствую себя ужасно из-за того, что прошу об этом, когда Уилл едва держит глаза открытыми.
— Я бы с радостью провел тебя, но некому присмотреть за детьми. Мне нужно отдохнуть сейчас, и тогда я вечером буду в состоянии сопроводить тебя в Верхний город. — Он расстегивает верхнюю пуговицу рубашки, но раздевание, судя по всему, займет слишком много сил, поэтому он падает на постель. — Я жду твою историю. Расскажешь?
Я колеблюсь. Он закрывает глаза, ресницы темнеют на его щеках. То, что я сейчас тут, с ним — удивительно. В голову приходят незваные воспоминания, как Элиот сидел у моей кровати всю ночь, защищая от кошмаров.
— Аравия? — Уилл похлопывает по кровати рядом с собой, будто обращается к Генри или Элис. Мои сомнения так глупы.
Я скольжу в его кровать, лицом к нему, но не прикасаюсь. Комфортно и... и все. Комфортно. Я могу сказать, что он истощен. Его голос приглушенный. — Расскажи мне о Финне.
Всякий раз, когда я думаю о Финне, я вспоминаю, что он всегда верил в нашу мать, и это заставляет меня чувствовать себя еще хуже. У меня нет определенной истории. Вместо этого я концентрируюсь на своих чувствах, когда наблюдала за детьми в парке.