Маска времени
Шрифт:
– Не следует оставаться там одному, Кемпбелл. Почему бы не вернуться в Вейл? Тогда тебе не надо было бы ездить миль восемьдесят в объезд, чтобы навестить маму.
– Терпеть не могу туристов.
– Но дороги слишком опасны в это время года.
– Все равно.
Анна не стала продолжать тему:
– Скажи, поиски мамы были с чем-то связаны? Что она искала все это время?
– Она мне не говорила.
– Ну, может быть, какие-то намеки. Одержимость ведь не в ее характере.
– Я уже сказал, Кейт не особенно жаловала меня своим доверием.
– Да и меня тоже. Я последняя узнаю обо всем.
– Последнее время ты с ней совсем не
Анна покраснела от неожиданности, и только сочувствие к его горю удержало ее от грубости. Она взяла вилку и вновь принялась за паштет.
– Я ее дочь. Обычно она не имела от меня секретов.
Кемпбелл начинал выходить из себя:
– Поначалу все казалось шуткой. Она обещала мне, что расскажет все, когда придет время. А вскоре затем Кейт отвернулась от меня. Видно, она нашла что-то получше.
– Что значит «получше»? Ты имеешь в виду другого мужчину? – осторожно поинтересовалась Анна.
Кемпбелл так агрессивно качнулся в ее сторону, что Анне пришлось даже откинуться немного назад. Он заметил это и неожиданно рассмеялся:
– Это в полиции тебе сказали такое? Что? У нее был роман?
– Не совсем.
– Да, я подозревал, что у Кейт появился любовник. Но вскоре убедился, что никого у нее не было. Она просто заболела, Анна. И стала пренебрегать в жизни всем: работой, близкими людьми, мной. И моя жизнь стала для Кейт совершенно безразличной. – С этими словами он сделал последний глоток и резко встал: – Пожалуйста, не забудь поговорить с адвокатами.
– Не забуду. До скорого, Кемпбелл.
Анна долго смотрела ему вслед. Сынок богатых родителей, он с самого детства не знал никаких трудностей. Он был хорошо образован и воспитан, но никогда не знал, что такое ответственность, хотя именно ответственность помогла бы ему стать цельной натурой. Отец Кемпбелла никогда не вводил его в курс семейного бизнеса. Это выпало на долю младшего брата. В отличие от старшего, тот был безжалостным, даже жестоким человеком и меньше любил удовольствия. Кемпбеллу ничего не оставалось, как стать повесой. Иногда он появлялся на людях во время деловых встреч, но не участвовал в принятии важных решений. Связь Кемпбелла с Кейт почти спасла его. Но сейчас Анна поняла, что он стал для нее совершенно чужим человеком, с которым ее ничто не связывало.
Когда Кемпбелл ушел, Анна доела салат и вернулась в палату матери. Держа в руках визитку адвоката, она пристально вглядывалась в лицо Кейт.
– Для меня ты была очень хорошей матерью. А мне предлагают сейчас пойти и объявить тебя не способной ни к чему. Ты простишь мне это, мама, простишь?
2
Отель, в котором остановился Уэстуорд, был предназначен для очень богатых клиентов. Мягко освещенный холл покрывал пушистый ковер. Портье-женщина, казалось, только что сошла с обложки журнала мод. Она позвонила в номер Филиппа Уэстуорда.
– Если вы не против, подождите его здесь, мэм, – сказала служительница, вешая трубку на рычаг, – мистер Уэстуорд через несколько минут спустится.
Анна прошла в большую просторную комнату, обставленную европейской мебелью девятнадцатого века. У Филиппа Уэстуорда явно наблюдалась склонность к роскоши. Стоя у окна, она сняла темные очки и посмотрела на сверкающую под полуденным солнцем дорогу Ист-Мидоу.
Анна переселилась с матерью в Вейл еще подростком более десяти лет назад, вскоре после смерти отца. Она окончила здесь школу
Однако насилие успело обосноваться и здесь. «Где-то в этом милом городишке, – думала Анна, – живет человек, который хотел забить мою мать до смерти».
Вдруг Анна почувствовала мягкое прикосновение, она вздрогнула и быстро обернулась. Голубые глаза Уэстуорда приветливо улыбались ей.
– Я не хотел напугать вас.
– Простите. Просто ушла в свои мрачные мысли.
Филипп указал Анне на кресло:
– Присядем. Может быть, кофе?
Анна утонула в удобном кресле. Уэстуорд попросил официанта принести кофе, а сам сел напротив. Анна вновь надела темные очки и стала разглядывать своего собеседника. На нем были темные слаксы, серая кашемировая водолазка и начищенные до блеска, но порядком ношенные тяжелые кожаные ботинки. Анна догадалась, что одежду Филипп покупает себе сам: здесь не было и намека на женское участие в выборе – все говорило о добротном мужском консерватизме закоренелого холостяка.
– Как ваша мать? – спросил Уэстуорд.
– Без изменений.
– Сожалею.
– Я прочитала все, что передал Рам Синкх, и запросила еще литературу у организации, занимающейся травматологией. Кажется, единственное, что можно сделать в подобной ситуации, – постараться каким-то образом обратиться к памяти пациента, пытаясь включить ее в работу. Поэтому я купила утром магнитофон и поставила рядом с постелью. Пусть она слушает свою любимую музыку. Мама очень любит Моцарта.
– Великолепно.
– Адвокаты требуют, чтобы я заявила о недееспособности матери и полностью занялась ее делами.
– Обычная процедура.
– Вы себе представить не можете, как мне неприятно. Но это, вероятно, вам совершенно не интересно.
– Напротив, мне интересно все, что касается вашей матери.
– Правда?
Чувствовалось, что Филиппу Уэстуорду совершенно безразлично, как он выглядит. Это интриговало Анну. Если бы она одевала такого крупного и сильного мужчину, то предпочла бы широкие, свободные формы. И никаких темных и консервативных тонов английского клуба.
Интересно – это ее догадка или он все-таки был когда-то женат? Невероятно для такого мужчины – достичь сорокалетия, так и не испытав радостей и огорчений семейной жизни.
– Мистер Уэстуорд, мне хочется задать вам очень много вопросов. Буду признательна за все, что вы сочтете нужным рассказать.
– Начинайте.
– Хорошо. Прежде всего, почему вы хотели увидеться именно с моей матерью?
Вместо ответа он провел рукой по темным волосам. Как и предполагала Анна, пышная шевелюра скрывала высокий лоб. Седина появилась только на висках.