Маска Зеркал

Каррик М. А.

Нет. Она уже достаточно натерпелась опасностей. Башня сохранит свою тайну.

Но бросать начатое на полпути — плохая примета, а две другие карты в текущем ряду не мешали, когда она смотрела на них. Книга, отброшенная фигурой на "Десяти монетах", напомнила ей о типографской рамке, которую она нашла в ящике. Щедрость. Рук скрывал свою личность, но это не означало, что у него никогда не было союзников. То, что он сделал сегодня ночью, работая с ней… это было хорошо, даже если это не продлится долго.

На другой стороне перевернутой карты лежала

Маска шутов.

Эта карта занимала ту же позицию в раскладе Меттора. Как и ему, Руку не хватало какой-то важной информации. Для Меттора такой информацией была сама Рен: женщина, зачатая в ночь Великого Сна, и все, что ему было нужно. В данном случае это было не так… но она чувствовала какую-то связь, слишком слабую, чтобы понять ее. Что-то опасное. Что-то, выходящее за пределы нынешнего рука, за пределы тех, кто пришел раньше, и тех, кто придет позже.

Если бы она могла видеть центральную карту, она бы смогла это определить. А так у нее не было другого выбора, кроме как идти дальше.

Маска червей всегда была ее самой нелюбимой картой, еще задолго до болезни, убившей ее мать. Корявые существа, составляющие ее форму, вызывали у нее отвращение и преследовали ее в детских кошмарах. Теперь она чувствовала, как они извиваются в Надежре — яд, разъедающий город.

Не новый яд, ибо он был в будущем. Нет, ее положение в центре линии — той, что не была ни хорошей, ни плохой, а иногда и той, и другой — подсказывало ей, что что-то в ней должно измениться. Это было связано с тем, почему Рук вообще существует. Все знали его как врага дворянства, обреченного на провал, но это было не просто так. У него была цель, миссия. Бороться с этим ядом, чем бы он ни был. И когда он изменился…

Справа от него — "Янтарь Адаманта", слева — "Обещание Жемчужины". Шанс выполнить обязательство или риск труда без награды. Если все пойдет хорошо, Рук выполнит свое поручение — наконец-то упокоит то, что послужило толчком к созданию Вне закона Надежры.

Но если этого не произойдет, то все поколения Рука окажутся в проигрыше. Они сражались в тени, против дворянства и Синкерата, и люди никогда не узнали бы их имен и того, чем они пожертвовали. И все это было бы напрасно.

Рен прочитала заключительную молитву и собрала карты в колоду. Она семь раз перетасовала колоду, чтобы скрыть карту, которую судьба не хотела видеть. Потом она сидела, положив голову на руки, массируя виски и чувствуя себя так, словно кто-то пропустил ее мозг через мясорубку.

Расклад не сказал ей того, что она хотела знать больше всего: кто такой Рук.

Но по-своему он сказал ей то, что она должна была знать. До тех пор, пока она не станет врагом Рука, у него не будет причин предавать ее. А учитывая то, что она увидела — далеко не все, о чем говорилось в легендах, — возможно, она даже сможет ему помочь.

Слабый скрип возвестил о том, что Тесс проснулась; через мгновение в дверном проеме появилась ее сестра — глаза блестят, кудри разлетаются во все стороны. "Что ты делаешь?"

Через окно Рен видела,

как поднимается острый полумесяц Паумиллиса. Уже почти рассвело. Как долго она блуждала в хитросплетениях узора?

"Получаю ответы", — сказала она, поднимая карты. " Пойдем на кухню, и я расскажу тебе, что знаю".

ЧАСТЬ IV

19

Сердце Лабиринта

Исла-Пришта и Исла Трементис: Киприлун 31

На следующее утро, в нечестивый час второго солнца, в дверь позвонил гонец с посланием от Танакис. Она полагала, что нашла способ проверить утверждение Ренаты о проклятии, и хотела проверить всех, кто хоть как-то связан с домом Трементис, чтобы выяснить, насколько далеко простирается его несчастье. С этой целью она вызвала Ренату в поместье Трементис — место, куда Рената хотела попасть в последнюю очередь.

"А что с Джуной?" спросила Тесс, прикусив губу. "Как ты думаешь, она что-нибудь сказала?"

"Кто знает", — мрачно ответила Рен. "Полагаю, я это узнаю".

По крайней мере, Колбрин обращался с ней не иначе, чем обычно, если не считать того, что он привел их с Тесс в бальный зал, а не в гостиную или кабинет. К счастью, большой нуминат, который Танакис начертила мелом на полированном полу, помог Рен отвлечься от воспоминаний о Леато, которые преследовали ее здесь. Астролог была занята изучением своей работы, за ней наблюдали слуги, стоявшие в стороне и что-то бормотавшие. Что касается Джуны…

Девушка замешкалась при виде Ренаты, затем расправила плечи и подошла. "Я ничего не сказала, — пробормотала она. "Маме не нужен еще один шок. Так что лучше зови меня Джуной, а я буду звать тебя Ренатой".

Напряжение Рен немного спало. Она размышляла над тем, как выпутаться из этой ситуации: ей не хотелось обидеть Джуну своей привычной фамильярностью, но и не хотелось, чтобы Донайя удивилась, почему она вернулась к формальному обращению. В ее планы входило вообще не употреблять имя Джуны.

"Спасибо", — сказала она. "И… спасибо за вещи, которые ты прислала".

К щекам Джуны прилила краска, и, конечно же, в этот момент Танакис обратила внимание на окружающий мир. "Альта Джуна, с тобой все в порядке?"

Прижав пальцы к покрасневшей коже, Джуна кивнула. "Я просто нервничаю. Я… Я ведь не сгорю дотла, когда войду туда?"

Ее вопрос заставил всех замолчать. С момента кремации Леато в Нинатиуме прошло менее двух недель.

Рената прочистила горло. "Я пойду первой. Если только Меда Фьенола не требует, чтобы мы шли в определенном порядке?"