Маска Зеркал
Шрифт:
Рената боролась с желанием прикоснуться к каждой карте в последний раз. Мама… храни их. Это все, что у меня осталось от тебя.
"Сейчас я ставлю Мастер-фокус. Что бы ни случилось, не покидайте своего места". Сзади Рен послышался тихий звон металлического диска, устанавливаемого на треногу. Танакис прошла мимо нее и вышла из нумината. Она достала кусок мела и провела по открытому краю жирную кривую, замыкая круг.
Рен охватило чувство тревоги. Узор, с которым она могла взаимодействовать, — а это всего лишь медные провода, меловые линии на
Кожа начала чесаться… потом покрываться мурашками… потом все тело затряслось. Оплетенная нить приобрела медный отблеск, вибрируя в такт с телом Рен. Она резонировала с двумя другими нитями, которых она не видела, — диссонирующий триплет, от которого болели зубы. Сквозь него пробивался слабый звенящий звук, но она не могла услышать его своими ушами. Он не напоминал ей ничего, кроме звона в костях в ночь колоколов, когда у нее кружилась голова и она вынуждена была уйти с площади, чтобы отдохнуть.
Она не могла усидеть на месте. Но Танакис велела ей не двигаться.
Рен вцепилась пальцами в колени, и все же ей казалось, что она двигается. Нет, что-то внутри нее сдвигалось — вытягивалось прядь за прядью, как будто пальцы копались под кожей, пытаясь освободить ее.
И она узнала это.
Во время кошмара, когда она вернулась в Чартерхаус с ослепленной Шорсой. Тогда она почувствовала: две силы развязаны, их олицетворяет "Буря против камня". Одной из них был Ажерайс. Другая…
Другая — нечто иное. И оно было здесь, в круге с ними, его сила текла по каналам Нумината, вытекая из Рен, Джуны и Донайи.
Зрение Рен затуманилось, как будто Ажа показала ей кусочек сна Ажерая. Справа от нее под световыми камнями ярко сиял Золотой Лик, превратившийся в золото. Слева — Маска Ночи, превратившаяся в пустоту, идеальную черноту которой нарушали лишь два тонких полумесяца лун. Маски Пепла за спиной не было видно, но в воздухе чувствовался ее запах — пыль, сухая память о догоревшем костре.
Поместье Трементис не горело так, как дом ее детства, но она ощущала именно этот пепел: уничтожение семьи Трементис той силой, которую она почувствовала в Чартерхаусе той ночью. Сила, которая была там задолго до Адской ночи. Она заползла в нее, отчаянно сопротивляясь внушению нумината, и голова закружилась. На мгновение она даже не вспомнила, кем была: ребенком, счастливым с матерью или плачущим о ее потере, сетеринской дворянкой, сбежавшей от матери и ищущей убежища у Трементисов, мошенницей, желающей взять от мира то, что ей нужно, Арензой, Ренатой или Рен.
С треском порвались нити — и все прекратилось.
От отдачи Рен упала. Она услышала пронзительный крик Джуны и хрип Донайи. Затем влажное скольжение влажной ткани по дереву. Шаги. Прозвучал вопрос.
Она сидела в оцепенении и боли, пока Танакис не склонилась перед ней, протягивая веер из трех карт. "Видишь. Им не причинили вреда".
Рен с облегчением сжала карты, не обращая внимания на то, что в этот момент кто-то удивлялся, почему Рената Виродакс
Белый парус, Верхний берег: Киприлун 33
Иллюзия того, что Танакис закончила с ними, длилась недолго. Снять проклятие было бы проще простого — хотя Рената с удивлением поняла, что пока они сидели в нуминате Танакис, прошел почти час, — но потом ей пришлось закончить изучение всего этого дела.
Начиная с просьбы Ренаты выложить новый узор.
Она должна была это предвидеть. Ведь именно ее карты выявили проклятие; логично, что Танакис захочет, чтобы она убедилась в его снятии. Но мысль о том, что раскладывать узор придется в присутствии Танакис, Донайи и Джуны, нервировала — особенно Танакис. Что, если астролог каким-то образом разглядит в ней врасценское происхождение?
Это была глупая мысль, и, кроме того, у Ренаты не было оправдания отказу. Но молитвы предкам она произносила только мысленно, а не вслух, пока тасовала, резала и сдавала три карты.
Эмбер Адамант. Сердце Лабиринта. Паутина Павлина.
"Вон та, что в центре, красивая", — сказала Джуна, указывая на женщину, стоящую на коленях в молитве в центре лабиринта. "Значит ли это, что она хорошая?"
Прежде чем Рената успела ответить, Танакис сказала: "Насколько я понимаю, даже те карты, которые кажутся хорошими, могут иметь негативное значение. Таким образом, шарлатанам легче обмануть легковерных". Она нахмурилась, глядя на карты. "Они не имеют никакого смысла".
Рената невинно подмигнула Танакис. "Что ты имеешь в виду?"
Танакис с раздражением указала на карты по очереди. "Вот эта, " Эмбер Адамант". Я полагаю, она относится к обязательствам. Как проклятие может быть обязательством? Красивая в середине имеет некоторый смысл, если предположить, что проклятие снято. Разве это не означает мир? Третье — это ребусы и загадки, но единственная загадка, которую я вижу перед собой, — это эти карты. Люмен дает мне добрый нинат и говорит: "Да, все кончено. Молодец. Проходим через врата и переходим в следующий цикл вместе с тобой". Она скрестила руки. "Они говорят тебе что-нибудь еще?"
Довольствоваться тем, что Танакис не может читать карты, когда она только что спасла их всех от проклятия, было мелочью, но слушать, как женщина-лиганти пытается объяснить ей Ажерайс, заставляло Рен чувствовать себя немного мелочной. Ей пришлось отказаться от желания говорить с полной уверенностью, хотя она не сомневалась в значении карт. "" Эмбер Адамант — это обязательства, да, но… может быть, лучше думать в терминах бремени? Я думаю, это означает, что бремя снято. Или что ваше обещание помочь нам было выполнено. Или и то, и другое.