Маска Зеркал
Шрифт:
"Не пытайтесь встать между Пармой и Эглиадой", — добавил Бондиро, когда Рената одарила всю группу приветственной улыбкой. "У меня это не получается с весны".
Марвисаль была такой же стройной, как ее брат, и почти такой же высокой. Она стояла, как ива, в зеленом плаще, слишком тонком для ночной прохлады, и наклонилась, чтобы что-то шепнуть невысокому, круглому Парму. Отмахнувшись от Марвизаля, Парма высунула язык в сторону Бондиро. "Это потому, что ты так же ленив в постели, как и вне ее, Косканум".
"Я люблю не торопиться".
"Кстати говоря, мы ждем Леато?" — спросила Марвисаль, осматривая площадь.
"А
Сибилят взяла Ренату за руку. "Он может встретиться с нами в "Талоне и Трик". Я уверен, что он знает, где это".
Ее сухое замечание заставило остальных членов группы рассмеяться. Рената недоумевала, как Леато удается вести такую жизнь, когда его мать была настолько скупой, что его сестра вообще не могла позволить себе никаких роскошеств. Материнский фаворитизм? Скорее всего; Летилия всегда говорила, что именно предстоящее рождение Леато превратило Донайю из несносной в невыносимую.
"Ты ведь не оставишь меня, правда?" Голос был глубже, чем у Леато. И хотя Рената не могла расслышать его за шумом Глории, она узнала соломенного цвета волосы и пятиконечные звезды, которые теперь украшали его маску, а также плащ.
"Меззан!" Сибилят отпустила Ренату, чтобы расцеловать его в обе щеки. "Мы никогда не уйдем без тебя. Ты нужен нам, чтобы защищать нас". Отступив назад, он погладила рукоять его меча.
Быть хорошим мошенником — значит уметь читать других людей. Рен могла быть самым плохим в мире острословом и все равно уловила смысл в том, как Марвисаль шагнула к Меццану и обняла его за талию. "Альта Рената, позволь представить тебе моего жениха, Меззана Индестора".
Человек, который покалечил актера за то, что тот оскорбил его в пьесе. Рената улыбнулась ему и сделала реверанс без всякой попытки заигрывания. Привлечь Марвисаль на свою сторону было несложно: ей нужно было только проглотить свою желчь по поводу Меззана и не вести себя так, будто она может заполучить любого мужчину или женщину по щелчку пальцев. "Я рада, что ты защищаешь меня, Алтан. Это выглядит опаснее, чем я ожидала".
"Бояться нечего, — сказал Бондиро. У всех мужчин были мечи, и у Сибилят тоже; у Марвисаля и Пармы — ножи. "Мы не пойдем ни в один из очень плохих районов — там слишком дурно пахнет".
"А если кто-то доставит нам неприятности, — сказал Эглиадас, стукнув кулаком по плечу Меззана, — мы дадим им в ответ больше, чем они смогут вынести".
Пока вигил вежливо отводил взгляд. "О, это облегчение", — сказала Рената.
"Начнем?" Не дожидаясь ответа, Сибилят повела их по мосту Лейсвотер.
Свое название район получил из-за бесчисленных каналов, слишком маленьких даже для лодок-сколопендр; они служили лишь для осушения болотистой местности на северной оконечности Старого острова, где скалистые высоты Пойнта спускались к чему-то едва ли более высокому, чем плоская грязь дельты. На верхнем берегу нуминаты помогали сохранить устойчивость грунта, но не здесь: хотя первоначальная земля уже давно вросла в каменные фундаменты островов, из-за их медленного опускания дома пьяно склонялись друг к другу, почти целуясь.
Рен облегченно вздохнула, когда Сибилят повернула направо на другом конце моста. Улицы, которые она знала лучше всего, как до, так и после смерти матери, находились на западной стороне Лейсуотера.
Тем не менее, каждый переулок и мостовая хранили столько же воспоминаний, сколько бродячие кошки. На этой лестнице она нашла пьяницу с тремя форри, спрятанными в ботинке; на этой мостовой она спорила с Симлином, и ее столкнули в грязную воду. Извилистые переулки Уча Идво были ее излюбленным местом охоты на карманников, подобных тем, с которыми она путешествовала сейчас, — настолько богатых, что они не потрудились зашить свои деньги во внутренние карманы, до которых не мог легко добраться ни один вор.
В тесном помещении компания Сибилят перемещалась, как скворцы в полете, меняя партнеров, чтобы следить за разговорами. Рената сомневалась, что все дворяне случайно нашли возможность пройти рядом с ней и прокомментировать ее маску — и, как следствие, человека, который ее подарил. Их подход был более благородным, чем у знакомых ей речных крыс, но поведение было тем же: они проверяли, годится ли она для работы в их команде.
Она отмахнулась от замечаний, мягко польстив и приуменьшив свои достоинства, заметив, что за то время, что они бежали, они могли бы пересечь весь Лейсуотер. Их путь пролегал по большому извилистому кругу вокруг площади Лифоста, где многие предприятия были ориентированы на обитателей трущоб. Сибилят пыталась потерять Ренату.
Губы Ренаты изогнулись в тайной улыбке. Даже сейчас она, наверное, могла бы ориентироваться в Лейсвотере вслепую.
"Ты нашла здесь развлечение?" Бондиро поднялся со своего места рядом с ней. "Нашла. Твое присутствие — единственная причина, по которой я не жалею, что приняла приглашение Сибилят. Но либо это, либо сидеть дома и стричь ногти на ногах".
Рената рассмеялась. "Я рада, что я лучше ногтей на ногах".
Прежде чем Бондиро успел отмахнуться от непреднамеренного оскорбления, на узкой улочке мимо Сибилят пронесся вразвалку мужчина-вращенец. Рен думала, что только она успела заметить быстрый взмах его руки, но Сибилят вскрикнула. "Этот человек! Он забрал мой кошелек!"
В мгновение ока настроение изменилось. Эглиадас и Меззан бросились за врасценцем, но тот был не дурак: как только он увидел, что они приближаются, он бросился бежать, а двое лигантийцев погнались за ним.
"Теперь мы бежим?" ныл Бондиро, переходя на бег. "В следующий раз я выберу ногти!"
Врасценец не успел далеко убежать, только до крошечного мостика Длимаса. Когда остальные догнали его, он уже лежал на земле, в руке у Меззана был кошелек Сибилят, но сапог Эглиадаса все еще врезался ему в ребра.
"Сифилитический псих Тирана. Только не это", — ворчал Парма, прихрамывая рядом с Ренатой и Бондиро. "Эглиадас, отпусти его. Вигил позаботится о нем".
"Разбираться с этой мерзостью — пустая трата времени и ресурсов Аэрии", — сплюнул Эглиадас через плечо.
Меззан нагнулся, чтобы схватить врасценца. "Посмотрим, умеет ли москит плавать. Возьмем его за руки…"
Его фраза закончилась треском черной ткани. Меззан распластался на камнях. Эглиадас отпрыгнул назад и выхватил меч, но темная фигура впилась рукой в его запястье, и Эглиадас застонал, выронив клинок. Парма сказал: "Бондиро, не надо…" Но было уже поздно: с неохотным проклятием Бондиро выхватил свой меч и пошел вперед.