Маскарад (Плоский мир)
Шрифт:
– Кстати, Генри, а откуда ты родом? - спросила нянюшка.
– Откуда ты родом на самом деле?– уточнила матушка.
– Я вырос в Тенях, в Трущобярде. Это в Анк-Морпорке, - объяснил Генри. - Жизнь была чертовски суровая. И было только три способа вырваться оттуда. Либо с помощью голоса, либо с помощью кулаков.
– А какой же третий способ? - осведомилась нянюшка.
– О, можно было еще дойти по переулочку до улицы Симулянтов, по которой, срезая угол, ты выходишь на улицу Паточной Шахты, - пожал плечами Генри. - Но никто из тех, кто выбрал этот
Он вздохнул.
– Сначала я подрабатывал пением в тавернах, - сказал, он, - но каждый раз, когда я пытался найти местечко получше, меня спрашивали: "Как тебя зовут?" А я отвечал: "Генри Лежебокс"..... - и все сразу начинали хохотать. Я даже
подумывал о том, чтобы переменить имя, но в Анк-Морпорке каждая собака знала, как меня зовут. И никто, совсем никто не хотел слушать пение человека по имени Генри Лежебокс.
Нянюшка кивнула.
– Это как с фокусниками, - понимающе произнесла она. - Никто ведь не зовет выступать какого-нибудь Фреда с Выселок. Нет, чтобы собрать толпу, надо обязательно позвать кого-то позвучнее, типа Офигелло Великого, Прямиком Со Двора Короля Клатчского, и его Верной Глэдис.
– Вот-вот. И все молча смотрят, - поддержала матушка, - и стараются не задаваться вопросами вроде: "Если он Прямиком от Короля Клатчского, то почему показывает карточные фокусы здесь, в Ломте, население: семь человек и кошка?"
– А выяснилось, - продолжал Генри, - славы достигнуть проще просто. Одно непременное условие: куда бы ты ни приехал, ты должен казаться нездешним. Так я вскоре стал знаменитым, но только...
– Увяз в этом Энрико по уши, - закончила за него матушка.
Он понуро опустил голову.
– Я-то думал, что вот заработаю денег - и брошу все это. Вернусь, женюсь на своей крошке Ангелине...
– Это кто еще? - осведомилась матушка.
– О, одна девушка, мы вместе выросли, - неопределенно ответил Генри.
– Делили сточную канаву на задворках Анк-Морпорка - ты про это, что ли? - понимающим тоном уточнила нянюшка.
– Сточную канаву? В очередь на канаву в те времена надо было записываться за годы вперед, - вздохнул Генри. - Те. кто жил в канавах, считались большими шишками. А мы делили канализационный люк. Вместе с двумя другими семьями. И с бродячим жонглером угрями.
Он опять вздохнул
– Но я вырвался оттуда, начал ездить из города в город, но всегда оставались места, в которых я еще не выступал, а в Бриндизи людям так понравилось мое выступление... и... и...
Лежебокс высморкался в носовой платок, аккуратно сложил его и вытащил из кармана свежий.
– Я ничего не имею против спагетти с моллюсками, - произнес он, - во всяком случае, меня от них почти не тошнит... Но пинту приличного пива не нальют тебе ни за какие деньги, зато во все блюда добавляют в огромных количествах оливковое масло. И от помидоров у меня сыпь, а того, что я называю хорошим твердым сыром, не найти в этих местах днем с огнем...
Он промокнул лицо носовым платком.
– Хотя люди здесь добрые, - промолвил он......
– Я думал, по пути меня будут угощать бифштексами.
– Так почему бы тебе не сказать об этом? - воскликнула нянюшка.
Лежебокс пожал плечами.
– Энрико Базилика питается исключительно спагетти, - ответил он. - И это я уже не в силах изменить.
Он откинулся на спинку сиденья.
– Госпожа Ягг, а ты интересуешься музыкой?
Нянюшка горделиво кивнула.
– Дай мне пять минут на знакомство с инструментом - и я извлеку из него любую мелодию на выбор, - сообщила она. - А наш Джейсончик играет на скрипке, а Кев дудит в тромбон. Все мои дети поют, а Шончик... в общем, он у нас особенный. Такие вещи со свистком творит, заслушаешься. Вставит и творит. Только пахнет немножко, но...
– И в самом деле, очень талантливая семья, торопливо перебил ее Энрико. Порывшись в кармане жилета, он извлек два продолговатых кусочка картона. Поэтому прошу вас, дамы, примите это как скромный знак благодарности от человека, который ест чужие пироги. Наш маленький секрет, хорошо? - Он с надеждой подмигнул нянюшке. - Это билеты в оперу. Вы можете прийти в любой день, и вас пропустят.
– О, просто поразительное совпадение, - всплеснула ручками нянюшка, потому что мы как раз собирались... Ай!
– В общем, мы тебе очень благодарны, - продолжила матушка Ветровоск, принимая билеты. - Это очень любезно с твоей стороны. Мы обязательно придем на представление.
– А сейчас, если позволите, - сказал Энрико, - я бы немножко подремал.
– О, разумеется! - бодро поддержала его нянюшка. - День-то уже совсем поздний. Ты нас не стесняйся.
Певец откинулся на спину и накрыл лицо носовым платком. Через несколько минут он уже храпел счастливым храпом человека, который исполнил свой долг и теперь, если повезет, никогда больше не встретится с этими старушками, которые причинили ему столько беспокойства.
– Ну все, он уже очень далеко отсюда, - через некоторое время нарушила молчание нянюшка. Ее взгляд упал на билеты в руке матушки. - Тебе что, в оперу захотелось?
Матушка вперилась взглядом в пространство.
– Я спросила, тебе что, в оперу захотелось? Матушка посмотрела на билеты.
– По-моему, что я хочу, а что - нет, роли тут не играет, - сказала она.
Нянюшка Ягг кивнула.
Матушка Ветровоск была твердо настроена против фантазий и по мере своих сил боролась с ними. Жизнь и так достаточно трудна: ложь проникает повсюду и меняет мысли людей, а поскольку театр представлял собой фантазию, обретшую плоть и кровь, она ненавидела его больше всего. Но в том-то и дело, что ее отношение отражало именно слово "ненависть". Ненависть - это притягивающая сила. Ненависть - это любовь, повернувшаяся спиной.