Маскарад
Шрифт:
– Конечно, нет. Но он немедленно уедет из Венеции к своим родственникам в Триесте. У нас станет на одного смутьяна меньше…
– Не верю, – сказала медленно, покачав головой, Фоска. – Не могу поверить, что из-за такой глупости вы изгоните из Венеции этого бедного человека.
– Я уже сделал это, ибо не хочу, чтобы кто-нибудь раскрыл личности этих негодяев. Разве не ясно? Кроме того, я уведомил синьоров Сельво и Валира, что считаю непростительным их участие в этом деле и что если ваша роль в нем станет известна или если до меня дойдут сведения о каких-нибудь других аналогичных поступках,
Фоска быстро поднялась.
– Вы осмелитесь?.. – Ее глаза метали искры. – Осмелитесь закрыть перед ними дверь?.. Но они мои, а не ваши друзья. Вы не имеете права запрещать мне встречаться с ними! – Самообладание покинуло ее. Оскорбленная, возмущенная, она была готова расплакаться.
Алессандро Лоредан приблизился к ней и заговорил твердо, но отнюдь не грубо:
– Оба они знатного происхождения, и им следовало бы понимать, что подобного рода эскападами непозволительно компрометировать женщину и ее имя. Они несут ответственность перед вами и передо мной и отдают себе отчет в этом. Я не мог ожидать приличного поведения со стороны этого идиота Сельво, но юному Валиру не пристало вести себя подобным образом, и он в разговоре со мной согласился с такой точкой зрения. Я взял с них слово, что они сохранят этот эпизод в тайне и в будущем дважды подумают, прежде чем позволить вам пойти на поводу ваших безумных желаний.
Фоска впилась ногтями в ладони. Она смотрела на мужа. Ее глаза сверкали, голос дрожал.
– Вы запрещаете моим друзьям посещать меня. Изгоняете из Венеции невинного человека только за то, что он выполнил мою просьбу. Если я для вас такая обуза, не проще ли запереть меня? Или поместить в монастырь?
Лоредан устало улыбнулся.
– Сомневаюсь, Фоска, что существует такой монастырь, который сумел бы удержать вас. – Она повернулась к нему спиной, но он спокойно продолжил: – Я хочу получить от вас обещание, что впредь вы не станете заниматься маскарадами, не будете распевать серенады и перестанете публично демонстрировать свое дурное воспитание.
– Если вам, синьор, не нравится мое поведение или мои друзья, почему бы вам со мной не развестись?
Лоредан сжал губы.
– Нет.
– Почему? – решительно спросила она. – Я не та жена, которая нужна вам. Для вас я сплошное разочарование!
– Что-то новое, – кратко заметил он. – Я не хочу даже обсуждать это.
– Теперь моего отца нет в живых, – возражала Фоска. – Он больше ничем не может помочь вам. Я же для вас только обуза. Вы полагаете, я не знаю этого? Я больше не нуждаюсь в вашей благотворительности, синьор. Да мне она никогда и не была нужна.
– Фоска, я вас предупреждаю…
– А почему бы и нет? – Она повысила на сей раз голос. – Вы же отказались бы от пальто, которое не подходит по размеру, или от вышедшей из моды шляпы. Прогнали бы переставшего подчиняться слугу. Выбросили прочь что угодно, ставшее вам бесполезным. Но только не жену. Вы меня удивляете. Я думала, вы захотите обменять меня на дочь другого дворянина, способного помочь вам обрести власть. Или вы слишком горды для того, чтобы признать, что, женившись на мне, заключили невыгодную сделку?
– Я запрещаю вам продолжать в таком тоне! – резко сказал Лоредан.
– Вы не вправе
– Замолчите же наконец! – заорал Лоредан.
Она молча уставилась на него. Потом уткнулась лицом в ладони.
Лоредан вылетел из комнаты. Фоска в изнеможении опустилась на кушетку. Ее руки бессильно упали на колени. У нее болела душа. Ее бросало то в жар, то в холод. Фоска ненавидела свою жизнь, ненавидела мужа, ненавидела себя за то, что ей недоставало смелости избавиться от него.
Во внезапно охватившем ее приступе гнева она ударила кулаком по столу, на котором стоял поднос с кофейным прибором. Фарфор и серебро разлетелись в стороны. Но это не успокоило ее.
Она уронила голову на стол и горько заплакала.
Лоредан отправился в школу фехтовального искусства, куда он заходил всякий раз, когда чувствовал необходимость разрядиться. Надев защитную маску и соответствующую экипировку, он скрестил шпагу с инструктором, единственным дуэлянтом в Италии – да и во всей Европе, который мог успешно противостоять ему. Алессандро яростно и дерзко атаковал своего противника, проявив нехарактерное для себя безразличие к форме и стилю боя.
– Сказать по правде, синьор, – ухмыльнулся тренер, – мне жаль мужчину, которого вы хотели бы видеть на моем месте. – Их клинки скрестились, и эфесы ударились друг о друга. Они развели оружие, разошлись, а затем возобновили схватку.
– Это не мужчина, – хмуро заметил Алессандро, срывая с себя маску. Противник последовал его примеру.
– Значит, это женщина! – Сталь звякнула о сталь. – Сочувствую вам, синьор. Очень дурной знак, когда мужчина хочет насадить на шпагу женщину.
– Да? – Они обменялись серией ударов. – Почему?
– Почему? – засмеялся тренер и перешел в яростную атаку. – Простите, синьор, но вы не прикрываете правый бок. Не забывайте, что я левша. На чем мы остановились?.. Ах, да, на даме. Вы хотите ее убить, потому что любите ее. Это совершенно очевидно.
Алессандро не успел защитить правый бок. Соперник проколол его стеганый костюм, обезоружил Алессандро круговым движением шпаги и прижал к стене.
– Что случилось? – спросил инструктор фехтования. – Вы же блестяще начали обороняться, а потом вдруг все пошло наперекосяк.
Лоредан, тяжело дыша, уставился на сверкающий клинок, снабженный шариком, наконечник которого уперся ему в область печени. В глазах горела ненависть. Инструктор что-то говорил, но Алессандро, по-видимому, не слышал его. Подчинившись голосу разума, тренер отвел шпагу и удалился.
Глава 2
АРИСТОКРАТ
В 1774 году, сразу же по окончании обязательной традиционной стажировки на кораблях венецианского военно-морского флота, прослужив в штате двух важных венецианских зарубежных посольств, Алессандро Лоредан занял принадлежащее ему по родовому праву место в Большом Совете Синьории – иначе говоря, в венецианском конгрессе.