Маски трёх эпох. Посланники
Шрифт:
– История эта может показаться вам невероятной, но она не сказочная, а то, что выглядит чудом, объясняется законами природы, о которых у вас не успели узнать. Много тысяч лет назад жил небольшой народ. Но произошла катастрофа. Рядом с Землёй пролетал корабль разумных из другого мира. Началось то, что можно сравнить со штормом на море, только это был незаметный для людей шторм в космическом пространстве, повредивший приборы корабля. Корабль пронёсся над планетой, искривляя и сминая пространство на своём пути, и захватил в это искривлённое пространство народ Лорна. Вместе со всеми лесами, лугами и реками. Получилось что-то вроде складки пространства. – Я для наглядности слегка смяла носовой платок.
– Корабль
Обитатели корабля потратили десятки лет на ремонт, и за это время стали учителями невольно оказавшихся их соседями людей. Улетая, эти разумные предложили вернуть людей обратно. Но те отказались, потому что долина была огромна, плодородна и безопасна. Тогда те разумные передали людям некоторые из своих знаний и инструментов. Люди привыкли жить в долине, отрезанной от мира высокими горами и ледяной пустыней, создали своё государство и все эти тысячи лет развивают науки и ремёсла. И со стороны наблюдают за тем, что происходит в остальном мире.
Я замолчала, понимая, что сейчас посыпятся вопросы. Отвечал на них уже Лант, рассказывая о зондах, объясняя, что они – не шпионы, что их очень мало, они постепенно выходят из строя, поэтому используются даже не каждый век, одна необходимость установить контакт с внешним миром вынудила Шалорна задействовать их.
Князь Куракин спросил, по какой причине Шалорн решил нарушить уединение своей страны, и я снова вступила в разговор:
– Ни один человек и ни один народ не могут жить в одиночестве. Об этом предупреждали обитатели того корабля, но люди были слишком неопытны, чтобы понять предупреждение. Сейчас бурная река деятельности превратилась в спокойное озеро, грозящее стать болотом. Народ Лорна теряет интерес к жизни. Пока это не очень заметно, но правители давно обеспокоились и, изучив оставленные их предкам записи, послали в космос просьбу о помощи. Сами они не могут свободно покидать долину – их средства передвижения не так хороши. Мы оказались первыми подходящими кандидатурами из тех, кто откликнулся на призыв. Мы некоторое время жили в Лорне, изучая его общество и те знания о Земле, которые хранятся в их архивах. И мы единственные, кто может свободно путешествовать по планете. Люди Лорна за тысячи лет отвыкли от большого мира. Но мы не дипломаты, мы учёные – это одно из самых уважаемых занятий нашей родины, сравнимое с вашей военной службой. Поэтому нам довольно тяжело привыкнуть к возложенным на нас обязанностям.
Я осознанно слукавила. Здесь наибольшим почётом пользовалось военное сословие, а учёные воспринимались эдакими чудаками, иногда приносящими пользу, но, в сущности, не особо важными для общества людьми. Уважение к инженеру придёт лет через пятьдесят. Вот мы и придумали немного соврать, чтобы объяснить наше незнание дипломатии и не уронить себя перед важными царедворцами.
Разговор шёл ещё около часа. Мы с Лантом, вымотанные необходимостью соблюдать придворный этикет, сдержанно отвечали на вопросы то императора, то его приближённых. Со стороны казалось, что это обычная светская беседа, но на самом деле это была тяжелейшая дипломатическая работа. Именно такие беседы и создают основу для официальных договоров и союзов. Довольно заметное поначалу недоверие к нашим словам понемногу уходило, хотя и не исчезло полностью. Но в этот день нам удалось основное – убедить главных лиц государства в необходимости поддерживать дружеские отношения с Шалорном.
Наконец император соблаговолил отпустить нас, и мы в уже знакомой карете поехали обратно.
– Александр с женой очень хорошо подходят друг
Я обернулась от окна кареты:
– Смотря что под этим понимать. У него уже несколько лет постоянная любовница, у неё любовник – князь Чарторыйский.
– Ты серьёзно?! – не поверил Лант. – Слухи или?..
– Александр и не скрывается, а Елизавета… В нашем мире только слухи были в своё время, а тут точно. Императрица с князем в парке встречались, их зонд случайно заснял. Всё было прилично, но недвусмысленно. Так что поосторожнее. Елизавета человек, как говорят, неплохой, ей за характер даже любовника прощают, а вот князь – опасный противник, если что.
– Не понимаю. Они же супруги, и такое?
– Я тебе ещё когда говорила, что браки здесь часто по расчёту. Это скорее деловые контракты, особенно у знати и правителей. Цесаревич Константин с женой уже несколько лет в фактическом разводе. Официально – нет, статус не позволяет, а больше императрица-мать.
Лант молчал, глядя в окно на переливающееся пепельными оттенками вечернее небо, потом тихо вздохнул:
– В Петле Времени честнее было…
На яхте было тихо. Мы, устав так, что сил не было переодеться, незамеченными прошли в свою кухоньку.
Лант шагнул к креслу, устало вздохнул:
– Наконец-то! Как же вымотала эта гово…
– Мадам! Простите, я не услышала, как вы вернулись. Платье готово. Позвольте, я помогу вам искупаться.
Я обернулась к стоящей в дверях и искренне радующейся моему возвращению горничной:
– Спасибо, Жюли, но я сама. Вы идите к себе, прошу. Мы очень устали и хотим побыть в тишине. Ужинайте у себя. Идите, пожалуйста. Спасибо вам за заботу.
Говорила я таким мягким тоном, на какой только хватало сил. Жюли хорошая девушка, но сейчас её помощь была совершенно неуместной. Горничная сделала книксен и исчезла. Лант всё это время стоял у окна и отстранённо смотрел на искрящуюся в лучах закатного солнца Неву.
Я подошла, осторожно положила ладонь на его напряжённое плечо:
– Устал?
– Да, – не оборачиваясь кивнул он, его плечи немного расслабились. – Очень устал. И боюсь, что могу не выдержать. Посидим сегодня здесь, а? Как раньше, в нашем доме сидели. Что-нибудь вкусненькое приготовим. С браслета?
– Давай! – Я встала рядом, чувствуя плечом тепло друга. – Но сначала переодеться надо, вымыться.
– Да, надо… – Лант обернулся. – Может, перестановку сделаем? Пока силы есть. Я не хочу, чтобы кто-то приходил в эту комнату. Твою спальню сюда перенесём, а комнату – к рубке. И запретим Жюли заходить в неё.
Я только сжала его плечо. Лант был прав. Спальни – это спальни, а эта комната – единственное наше личное пространство во всём мире. Наша комната.
Я зашла к себе, быстро вымылась, переоделась в пижаму и, захватив коробку с сохранившимися ещё с Петли Времени личными вещами, вышла в коридор. Лант тоже переоделся в спортивный костюм и ждал меня.
Через три минуты перепланировка закончилась. Да и чего сложного – поменять местами две комнаты, если всё с самого начала внесено в то, что мы по привычке называли памятью компьютера. Это как два игрушечных кубика переставить.
почти не изменившейся кухне стоял уютный сумрак, на столе парили тарелки с едой: я, пока мылась, успела придумать, что приготовить на ужин. Светских трапез у нас впереди много, а простая жареная картошка со шкварками и помидорный салат – это совсем по-домашнему.
Мы с Лантом ужинали, не говоря друг другу ни слова. Хотелось ни о чём не думать, наслаждаться едой и ощущением надёжности и закрытости от всего мира. Даже окно затемнили, чтобы не видеть белых ночей, и задёрнули совершенно непрактичную, но такую уютную штору.