Маски трёх эпох. Посланники
Шрифт:
– Поднимите его! – хрипло приказал капитан. – И этих тоже. Их – связать. Его – держать. Нам его руки нужны.
За прошедшие две-три минуты матросы скрутили не только Ланта, но и ещё нескольких пытавшихся его защитить человек, в том числе помощника капитана. Не вся команда устроила заговор, были там и нормальные люди.
Ланта подняли на ноги, попутно дав по рёбрам, чтобы не дёргался, и капитан, пыхая ему в лицо трубочным дымом, с усмешкой объяснил:
– Не бойтесь, сэр, мы не пираты, а честные моряки. Грабить не будем. Но шхуна и фрахт на дне, а за ваше судно парламент нам столько соверенов отсыплет,
Лант попытался дёрнуться, но получил аккуратный удар под дых.
– Откройте дверь!
– Освободите руки, – разгибаясь, прохрипел Лант.
– Одну! И без фокусов!
Лант не мог воспользоваться браслетом, не мог противостоять нескольким десяткам людей. Оставалось подчиниться. И, открывая дверь, незаметно нажать кнопку тревоги, вмонтированную в косяк на всякий случай.
– Баб поймать, но не тискать. Не грабить… – начал было капитан, но его смели.
Какой дурак, зная, что перед ним сказочный корабль с сокровищами и молодыми женщинами, будет выполнять приказ потерявшего судно капитана? Плевать они хотели на влияние Англии! Они уже получили свой приз. Оставалось заставить беззащитного лопуха-хозяина выполнять их приказы, понять, как тут всё управляется, и всё – они станут правителями морей. Такому судну не страшна целая эскадра.
Я подходила к общей комнате, когда одновременно заверещал браслет и в конце коридора раздались топот, гогот и крики:
– Держи бабу!
– Золото!
– Камушки-то настоящие?
Я бросилась назад. Не в рубку – до неё было слишком далеко, – в нашу кухоньку. Успела заскочить, заблокировать дверь. Как и все остальные двери и выходы на другие уровни яхты.
К рубке, волоча за собой Ланта, протопали десятка полтора человек. Остальные грабили гостиную.
– Эй, баба смылась!
– Потом поймаем. Тащи его!
– А ну открывай! Без колдовства своего!
Послышался приглушённый удар – Ланта толкнули так, что он въехал плечом в дверь рубки. И вынужден был открыть её.
Всё-таки сбылись слова, сказанные им в первый день в этом мире, когда мы спасали это стадо павианов. Мне пришлось закрываться, защищая себя. Но не бросать Ланта!
Мы не предусмотрели защиты на такой случай. Угрозу ждали извне, а если внутри – есть же робо-охрана. Что её окажется мало, мы и представить не могли. Я была вынуждена импровизировать. И единственное, что пришло на ум – газ. Не слезоточивый, от него пострадает и Лант. Сонный.
Лант очнулся через пять минут после того, как я втащила его в кухню. Медленно сел, обвёл комнату непонимающим взглядом, глубоко вздохнул и закашлялся от боли в рёбрах. Я, сев рядом с ним на пол, протёрла лицо друга мокрым полотенцем и протянула стакан воды.
– Как ты?
– Нормально. – Он поморщился, тяжело поднялся. – Чем ты нас?
– Снотворным. Они проспят ещё минут пятнадцать. Больше нельзя – помрут.
– Понял. Сейчас.
Он отдал браслету приказ.
На встроенном на дверь экране замелькали силуэты вызванных с нижнего уровня и из кладовых робо-слуг – охранников, лакеев, горничных.
Роботы – и есть роботы. Одна робо-горничная в виде изящной античной статуи вполне может тащить двух крепких мужиков. А что они мордой лица скребут по шершавому, словно наждак, ковровому покрытию – это не наши проблемы.
Через пять минут все «честные моряки» снова были заперты. Капитан и ещё с десяток самых активных – в отдельной каюте, из которой мы убрали всё, оставив лишь раковину и унитаз. Без стенок. Этим не привыкать. Помощника капитана и тех четверых, кто пытался защитить Ланта, – в другой каюте, уже обычной. Остальных вернули в помещение бассейна. Но теперь там не осталось ни удобных матрасов, ни карт и триктрака, а дверь в спортзал была полностью заблокирована. Посидят в голом трюме под присмотром десяти роботов, послушают проповеди о христианском смирении и любви к ближнему. Им это полезно.
Ещё через пять минут разграбленные комнаты сияли чистотой и порядком. Одни мы знали, что в них творилось совсем недавно.
– Унковскому и Жюли скажем, что всё ограничилось бассейном, – объяснял Лант, пока я осторожно обрабатывала его синяки и мазала скулу маскировочным кремом. – А то русские откажутся забирать этих идиотов. Капитана с его кодлой сдадим, а остальные…
Остальные, те, кто очнулся в знакомом до тошноты трюме, не знали русскую поговорку о синице и журавле, но наверняка согласились бы с ней после того, как с экрана заговорил Лант:
– Очухались? И как прогулка? Развлеклись? За развлечения платят. И вы заплатите. Мы хотели каждому из вас дать денег, одежду и рекомендательные письма. Теперь видим, что вы и без этого не пропадёте. А попробуете навредить людям – пойдёте на каторгу. У нас есть силы это устроить.
С капитаном мы вообще не говорили. С его помощником – немного, уже после ужина. Он ничего не подозревал, но, вспомнив последние дни, предположил, что капитан всё подготовил в то время, когда помощник был вне бассейна. Общаться записками и жестами можно и в толпе людей.
Унковский, узнав официальную версию произошедшего, поразился нашей продуманной системе охраны и уверял, что лично проследит, чтобы зачинщиков бунта примерно наказали. Но это только если император согласится на переговоры.
Шёл шестой день ожидания у Кронштадта. Помощник капитана и четверо матросов, хотя и выходили к столу, старались всё время проводить в каюте, стыдясь того, что не смогли вовремя предупредить нас об опасности. Мы понимали их и не трогали лишний раз, предоставив для развлечения несколько игр и книг, причём, по просьбе помощника, книг образовательных. Жюли освоилась и окрепла, и теперь выполняла свои обязанности, следя за моим гардеробом, помогая причёсываться и составлять меню. Унковский часами сидел на верхней палубе, возясь с секстаном и таблицами и сравнивая полученные данные с таблицами из наших книг. Но, как оказалось, интересовался он не только наукой.