Масоны
Шрифт:
Савелий Власьев наконец предстал перед светлые очи своего господина и донес, что им отысканы нужные люди.
– Кто именно?
– спросил в одно и то же время с радостью и величавым выражением в лице Тулузов.
– Да двое из них чиновники, а один отставной поручик артиллерии.
– Что они, молодые или старые?
– Какое молодые?.. Старые... Разве человек в силах и годный на что-нибудь пошел бы на то?
– Это и хорошо!.. Но теперь о тебе собственно, - начал Тулузов, и голос его принял явно уже оттенок строгости, - ты мне всем обязан: я тебя спас от Сибири; я возвел тебя в главноуправляющие
– Разве я того не понимаю-с?
– произнес с чувством Савелий Власьев.
– Я готов служить вам, сколько сумею.
– Дело мое, о котором я буду теперь с тобой говорить, - продолжал, уже не сидя величественно в кресле, а ходя беспокойными шагами по кабинету, Тулузов, - состоит в следующем глупом казусе: в молодости моей я имел неосторожность потерять мой паспорт... Я так испугался, оставшись без вида, что сунулся к тому, к другому моему знакомому, которые и приладили мне купить чужой паспорт на имя какого-то Тулузова... Я записался по этому виду, давал расписки, векселя, клал деньги в приказ под этим именем, тогда как моя фамилия вовсе не Тулузов, но повернуться назад было нельзя... За это сослали бы меня понимаешь?
– Поди ты, какое дело!
– сказал с участием Савелий Власьев.
– Но казус-то разыгрался еще сквернее!
– подхватил Тулузов.
– На днях на меня сделан донос, что человек, по паспорту которого я существую на белом свете, убит кем-то на дороге.
– Господи помилуй!
– проговорил уже с некоторым страхом Савелий Власьев.
– Удивительное, я тебе говорю, стечение обстоятельств!.. Объявить мне теперь, что я не Тулузов, было бы совершенным сумасшествием, потому что, рассуди сам, под этим именем я сделался дворянином, получил генеральский чин... Значит, все это должны будут с меня снять.
– Но за что же это, помилуйте?!
– возразил с участием Савелий Власьев.
– Закон у нас не милует никого, и, чтобы избежать его, мне надобно во что бы то ни стало доказать, что я Тулузов, не убитый, конечно, но другой, и это можно сделать только, если я представлю свидетелей, которые под присягой покажут, что они в том городе, который я им скажу, знали моего отца, мать и даже меня в молодости... Согласны будут показать это приисканные тобою лица?
– Как бы, кажется, не согласиться! Это не весть что такое!
– произнес с некоторым раздумьем Савелий Власьев.
– Только сумеют ли они, ваше превосходительство, - вот что опасно... Не соврали бы чего и пустяков каких-нибудь не наговорили.
– Это можно устранить: я тебе надиктую, что они должны будут говорить, а ты им это вдолби, и пусть они стоят на одном, что знали отца моего и мать.
– Понимаю-с!
– проговорил Савелий Власьев.
– Но тут еще другое есть, присовокупил он, усмехнувшись, - больно они мерзко одеты, все в лохмотьях!
– В таком случае, купи им новое платье и скажи им, чтобы они являлись в нем, когда их потребуют по какому бы то ни было нашему делу.
– Сказать им это следует, только послушаются ли они?.. Пожалуй, того и гляди, что пропьют с себя все, окаянные!
– возразил Савелий Власьев.
– А если пропьют,
– Слушаю-с, - сказал на это Савелий Власьев и хотел было уже раскланяться с барином, но тот ему присовокупил:
– Если ты мне все это дело устроишь, я тебе две тысячи дам в награду.
– Благодарю-с на том!
– отозвался несколько глухим голосом Савелий Власьев и ушел.
Нет никакого сомнения, что сей умный мужик, видавший на своем веку многое, понял всю суть дела и вывел такого рода заключение, что барин у него теперь совсем в лапах, и что сколько бы он потом ни стал воровать по откупу, все ему будет прощаться.
Не ограничиваясь всеми вышесказанными мерами, Тулузов на другой день поутру поехал для предварительных совещаний в частный дом к приставу. Предприняв этот визит, Василий Иваныч облекся в форменный вицмундир и в свой владимирский крест. Частный пристав, толстый и по виду очень шустрый человек, знал, разумеется, Тулузова в лицо, и, когда тот вошел, он догадался, зачем собственно этот господин прибыл, но все-таки принял сего просителя с полным уважением и предложил ему стул около служебного стола своего, покрытого измаранным красным сукном, и вообще в камере все выглядывало как-то грязновато: стоявшее на столе зерцало было без всяких следов позолоты; лежавшие на окнах законы не имели надлежащих переплетов; стены все являлись заплеванными; даже от самого вицмундира частного пристава сильно пахнуло скипидаром, посредством которого сей мундир каждодневно обновлялся несколько.
– Я получил от вас бумагу, - начал Тулузов с обычным ему последнее время важным видом, - в которой вы требуете от меня объяснений по поводу доноса, сделанного на меня одним негодяем.
– Да, что делать?.. Извините!
– отвечал частный пристав, пожимая плечами.
– Служба то повелевает, а еще более того наша Управа благочиния, которая заставляет нас по необходимости делать неприятности обывателям.
– Кто ж этого не понимает?.. И я приехал не претензии вам изъявлять, а посоветоваться с вами, как с человеком опытным в подобных делах.
– Благодарю вас за доверие и сочту себя обязанным быть к вашим услугам.
– Услуга ваша будет для меня состоять в том, чтобы вы научили меня, в каком духе дать вам объяснение.
– То есть, я полагаю, - произнес решительным тоном частный пристав, что вам лучше всего отвергнуть донос во всех пунктах и учинить во всем полное запирательство.
– Да мне запираться-то не в чем, понимаете?
– возразил с некоторым негодованием и презрительно рассмеявшись Тулузов.
– Знаю-с это, - извините, что не так выразился!.. Отвергнуть весь донос, - повторил частный пристав.
– Мало, что отвергнуть, - продолжал Тулузов, - но доказать даже противное.
– А это еще лучше, если вы можете!
– подхватил частный пристав.
– Могу-с!
– отвечал с окончательною уже величавостью Василий Иваныч. Я представлю вам свидетелей, которые знали меня в детстве, знали отца моего, Тулузова.
– И превосходно, отлично!
– воскликнул частный пристав.
– Тогда этот донос разлетится в пух и прах!
– Но вы, конечно, указанных мною свидетелей вызовете в часть и спросите?
– допытывался Тулузов.