Мастер дороги
Шрифт:
Лысый на беспощадного не тянул. Но загорелый был, правда. Он сидел на скамейке, делал вид, что любуется пейзажем. А чем там любоваться?! — голые стволы, над ветками вороны летают, каркают бесконечно, как будто это рингтон такой на мобильном, а трубку брать человек не хочет.
Короче, Алик на лысого глянул и забыл бы. Не до лысого ему было, мягко говоря. Но лысый со значением зыркнул на Алика и тут же отвел глаза, типа, я тут ни при чем.
«Что за дела? — подумал Алик. — Маньяк? Или голубой?»
Но особо напрягаться
Культурологию он не сдал. Козлина эта конспект посмотрел, точку где-то у себя в бумажках намалевал, а потом начал, зараза, вопросы задавать. Хана стипендии, накрылась медным тазом!
В понятно каком настроении Алик завалился в кафешку. Там уже сидели Рыжая и Панарин, обсуждали как раз, куда махнут на каникулы. Приглашали с собой, но как-то неискренне; оно и понятно, учитывая, что Алик одно время встречался с Рыжей. Ладно, было и было. Проехали.
Маршрутки ходили так себе, он решил прогуляться пешком. Мысли в башку лезли одна другой краше. Культурология — это только начало, впереди язык, потом история, потом философия… Нет, ну с историчкой еще как-то можно договориться, по языку в принципе трояк обеспечен: ходил, пару раз отвечал. Но философия! Но — основы права!
Седобородый догнал его уже у самого подъезда. Высокий такой дед, прикинут обычно: пальто черное, сапоги, заляпанные грязью так, что цвета не разглядишь… Борода, правда, мощная — прям как в фильмах о добрых волшебниках. Алик в добрых волшебников не верил. А вот из дома напротив неделю назад как раз один хлопец пропал, вышел за хлебом — и все.
— Вам чего? — спросил Алик, когда услышал за спиной торопливые шаги.
Седобородый не смутился и драпать не стал.
— Вас. Вы — Александр Фат?
— Из военкомата, — догадался Алик. — Слушайте, я ж уже звонил. Справки все заносил. На комиссии был. Плоскостопие у меня. И вообще куча всего. Могу еще раз справки показать.
— Я из Ардорании, — сказал седобородый. — Не из военкомата. — Говорил он почти без акцента. Ну, слегка придыхал, как будто всякие «с» и «ф» тяжело давались. А так — чисто местный. — Я уже почти год вас ищу, Александр.
— Это мы переехали, в базах мог быть старый адрес, — кивнул Алик. — Слушайте, Ардорания — где вообще находится?
— На севере, рядом с Т’хлаккой. Отсюда довольно далеко, по правде говоря.
— Ага. И что?
Седобородый вежливо улыбнулся:
— Я предпочел бы продолжить небольшой демонстрацией, а потом уже объяснять. Так будет проще.
«Точно маньяк».
— Ну, — сказал Алик, — вы уверены вообще? Народу вокруг до фига. Если что — никуда не денетесь. А менты под Новый год злые, отметелят по полной.
Вместо ответа седобородый наклонился и сгреб со скамейки горсть снега. Скатал неровный шарик. Дунул в сложенные «лодочкой» ладони. Подбросил снежок в воздух.
— …! —
Снежок поднимался вверх по прямой, медленно и ровно. На уровне козырька над парадным он превратился в большую пеструю птицу. На уровне второго этажа — в мотылька некислых размеров. На уровне третьего — в маленького дракончика, который пыхнул пламенем, махнул крыльями… и рассыпался белесыми обломками. Они упали на дерево, вспугнули ворон. Те с карканьем умчались куда-то в сторону дальних новостроек.
— Хорошая демонстрация, — сказал Алик. — Внушает. И что?
— Сядем, — сказал седобородый. Он одним движением смел со скамейки оставшийся снег и высушил ее. — Разговор будет долгий.
— Вы вообще кто? — Алик сел, поставил сумку между собой и стариком. — Только не говорите, что вы колдун.
— Я не колдун. Я чародей, из Круга хранителей Ардорании. Час пробил, древнее пророчество начало сбываться. Вы, Александр, седьмой сын седьмого сына, человек, рожденный в мире, где нет чар, решите судьбу Ардорании.
— Чухня!
— Вы — избранный! — твердо сказал старик. — Силы разрушения, ведомые предвечными богами Т’хлакки, уже собирают армии. Скоро начнется великая битва. Встав во главе наших войск, вы на долгие века обеспечите покой и благоденствие Ардорании. А себе, — добавил он, бросив на Алика проницательный взгляд, — почет, уважение и богатства, которые и не снились никому из смертных.
— Да ну! С чего вы вообще решили, что это я?!
— Вы ведь седьмой сын седьмого сына?
— А?
— Вы — седьмой сын в семье. Ваш отец тоже был седьмым сыном.
— И что? Мы ж не одни такие!
— Вы — избранный, — повторил старик.
— Ну как я вам помогу в этой вашей Ардорании?! Чем?
— «Избранный, — произнес старик так, будто читал по памяти, — с легкостию неимоверной обуздывать станет диких зверей, будет искусен в езде, в стрельбе из лука и сражении на мечах. Однако более важными для избранного будут иные уменья, о коих поведал оракул. Владенье множеством языков. Возможность на равных дискутировать о природе пространства и времени с книжниками. Знание законов природы. И к тому же…» — Он прервался и внимательно посмотрел на Алика. — Это правда? — спросил седобородый. — То, о чем вы только что подумали. Неужели совсем ничего?
Алик помотал головой. Если уж культуролог, козлина, просек, то старик со своими возможностями… Смысл врать?
— Совсем ничего? — повторил седобородый. — А что ж ты тогда умеешь?
Алик покраснел — впервые с тех пор, как в шестом классе отец нашел у него «Плейбой» под кроватью.
— Нет, ну в принципе…
Седобородый какое-то время молчал, сцепив ладони в замок. Только сейчас Алик заметил, какие они у него жилистые и сколько на них шрамов.
— Ладно, — сказал седобородый. — Извини. Забудь. Я ошибся.