Мастер дороги
Шрифт:
Ему показалось, что где-то снова скрипит перо и некий взгляд с усмешкой опять следит за ним с небес, но на этот раз принц не стал оборачиваться.
Это самая свежая повесть, я закончил ее незадолго до того, как пришло время сдавать сборник в редактуру и верстку. «Мастер» оказался долгостроем — причем долгостроем мучительным. Так бывает: знаешь что, о чем и как, — но все равно работа двигается крайне медленно. Писался он почти два года, причем к концу пришлось
А вот в чем уверен — так это в том, что повести «Мастер дороги» не было бы, если бы в свое время в руки мне не попали «Страж перевала» и «Многорукий бог далайна» Святослава Логинова. К тому времени я, разумеется, уже был инфицирован фэнтези — но в основном фэнтези западным, публиковавшимся в желтообложечной серии «Северо-Запада». А здесь я вдруг увидел совершенно другие подходы, другие возможности и языковые средства; не всегда я был с ними согласен, но в том-то и фокус: вы не учитесь у мастеров делать один в один то, что уже сделали они сами, — вы заимствуете приемы и приспосабливаете их к своим художественным задачам.
Годы спустя мы познакомились со Святославом Логиновым; еще через несколько лет я имел честь сотрудничать с ним как редактор-составитель антологии (он презентовал нам для нее свою новую повесть). Ну и, разумеется, я продолжал и продолжаю по сей день читать его новые книги. «Мастер дороги» был вдохновлен лучшими произведениями Логинова, хотя, надеюсь, не является ни пародией, ни пустым подражательством.
Второй значимый для «Мастера» автор — Джозеф Кэмпбелл с его работами по сравнительной мифологии. Некоторые идеи легли в основу повести, хотя, конечно, в очень вольной трактовке.
Вкус к знаниям
Он вошел ровно со звонком. Закрыл за собой дверь в аудиторию — и словно острым лезвием отсек медное, требовательное дребезжанье. Это был один из маленьких трюков, которые Шахх использовал во время занятий. Еще один штрих к его образу — образу занятника.
Внимание аудитории следует сосредоточить на себе — сразу, с первой же секунды. Он знал занятников, которые, нарочно опоздав, распахивали дверь с оглушительным грохотом, знал тех, кто любил соленое словцо, частенько кривлялся или же каждый раз менял наряды, прическу, даже тембр голоса… «В этой битве все средства хороши», — говорил Шахху его наставник. Шахх так не считал: шутовство рано или поздно приводит к тому, что тебя начинают презирать. А это — верный путь к гибели.
Он поднялся на кафедру и резким властным движением смахнул с нее несуществующую пыль. Мрамор приятно холодил кожу; под пальцами, едва ощутимые, угадывались буквы. Он помнил каждую из них, в особенности — тот характерный ржавый оттенок в стершихся за века бороздках. Иногда они снились Шахху, и это были не самые лучшие его сны.
Где-то на «верхотуре» заржали. Зашелестел пакет, наверняка — промасленный,
Пахло прелыми листьями, гнилыми грибами и стойлом. Хотя — Шахх точно знал — с утра здесь прибирались.
Он скользнул взглядом по полукружьям рядов. Иногда они напоминали ему соты, иногда — скалу со множеством гнезд, древний птичий базар, где перья, осколки скорлупы и дерьмо давно перемешались, слиплись, срослись в нечто монолитное и вечное. Шары-светильники, покоящиеся на полых трубках, вписывались в общую картину как нельзя лучше. Некоторые еще жили, но многие были разбиты или попросту выдохлись — разбитые яйца, давно покинутые птенцами.
С «верхотуры» кто-то уронил сандалию, на нижних рядах ее словили и зашвырнули обратно.
— Во имя Всемогущей, Чернозракой, Пронзающей и Очищающей, начнем, — тихо сказал Шахх, ни к кому конкретно не обращаясь.
Но его услышали.
И замолчали.
— Итак, на чем мы остановились в прошлый раз?
— На городе Тысячи Колонн! — выкрикнул с первого ряда вихрастый улыбчивый парень. Этот всегда все помнил, рассказы Шахха слушал жадно, прищурив глаза и чуть приоткрыв рот. Ловил каждое слово. С азартом отмечал любую его ошибку.
— Верно, — согласился Шахх. — Тош-Ловкач с Красоткой, чудом избежав гибели, добрались наконец до затерянного города Тысячи Колонн. По лестнице, на которую сотни лет не ступала нога человека, они спустились глубоко под землю. И нашли там Оракула-Из-Глубин.
По аудитории пронесся едва слышный вздох. Оракул был одной из ключевых загадок всей истории. Многие приходили сюда для того, чтобы узнать, о чем сказал Оракул Тошу. Ну и, конечно, — услышать, чем все закончилось.
— Оракул ждал их в полутемном зале с низким потолком. С потолка свисали клочья то ли паутины, то ли ползучих растений; свет проникал туда через отверстия в стенах…
— Это как? Город же глубоко под землей! — встрял вихрастый.
Шахх пожал плечами:
— Древние владели знаниями, которые нынче утрачены. Их светильники жили сотни лет, питаясь мраком и влажными испарениями. А может, и подземными червями, кто знает… Так или иначе, но многие из светильников еще излучали свет, когда Тош-Ловкач и Красотка вошли в Покои Оракула.
— И их вот так запросто взяли и впустили?! — хмыкнула девчонка с третьего ряда, лупоглазая и с землистой кожей. Шахху рассказывали о ней: дурная наследственность, вдобавок — несчастье, случившееся с городом, в котором она жила прежде. Отсюда и скверный характер: желание доказать всем и вся собственную значимость.
Шахх не был против: пусть доказывает. Но не за его счет.
— Если бы вы чаще ходили на занятия, то знали бы, о чем я говорил в прошлый раз. Разумеется, «запросто» ничего в этой жизни не бывает. Тошу-Ловкачу пришлось сразиться со стальными истуканами, а затем — решить загадку Трех Одноглазых Близнецов. Итак, напоминаю, загадка звучала следующим образом…