Мастер и Жаворонок
Шрифт:
Глубокий вздох наполняет мои легкие.
— Может быть, есть какой-то способ доказать это, например, найти надежное алиби, которое исключит Лаклана из списка подозреваемых.
Я, как и Этель, знаю, что надежного алиби не бывает, когда в деле замешаны такие люди, как Лаклан.
— Он профессионал. Такие люди, как он, имеющие доступ к нужным ресурсам, могут придумать любое оправдание, сфабриковать любую историю и доказательства.
— Что, если я просто поговорю с мамой и папой, заверю их, что он этого не делал…
— Чтобы заставить их поверить, потребуется нечто большее, чем просто разговор, Ларк.
— Но я просто не могу допустить, чтобы это случилось
Тетя протягивает руку и ловит мою, сжимая с неожиданной силой.
— Я понимаю, к чему ты клонишь, Ларк. Но ты не можешь винить себя за то, что произошло в той школе. Ты ни в чем не виновата, слышишь меня?
Хотя я киваю, слезы все равно застилают глаза. Я знаю, что в поступке мистера Вердона не было моей вины, но не могу избавиться от чувства греха, которое испытываю. Стыд окутывает меня, как вуаль. Я тысячи раз задавала себе вопросы, винила себя за то, что поддалась страху, который он вселял в мои мысли, нашептывая угрозы и обещания. И точно так же, как и сомневаюсь, я всегда быстро успокаиваю себя. Это не моя вина.
Но, может быть, если бы я начала действовать раньше …
— Ты не можешь пересматривать решения, которые приняла, чтобы выжить, — Этель отпускает мою руку и кашляет, на ее лице появляется гримаса, она морщится от боли. Когда я протягиваю руку, чтобы утешительно коснуться ее плеча, она отмахивается от меня.
— Мы можем нанять для тебя медсестер. Подготовить все, как ты захочешь. Не обязательно отправляться в дом престарелых, — говорю я, пока она продолжает кашлять, а ее лицо краснеет. Мое сердце сжимается, когда Этель подносит салфетку ко рту и вытирает кровавую слюну с губ. — Я могу все устроить для тебя. Правда, я не против.
— Я против, — выдыхает она с хрипом. Ей требуется некоторое время, чтобы взять себя в руки, хотя ее затуманенные глаза все еще застилает тонкая пленка слез от простого усилия дышать. — Не хочу, чтобы вы все носились по дому, как бешенные хомячки, пока я медленно уползаю в загробную жизнь.
— Это звучит… мрачно. И немного странно.
— Возможно, пришло время тебе понять, что силу можно обрести в неожиданных решениях, — Этель берет в одну руку пяльцы, в другую иголку и серьезно смотрит на меня. — Я сама решила поехать в Шорвью. Никто не будет наблюдать, как я испускаю дух в собственном доме. Конечно, ничто не помешает этому случиться. Но еще хуже разваливаться на глазах у всех в символическом сердце империи, которую я построила. Кроме того, я буду недалеко от тебя. И возможно, — говорит она, подмигивая, возвращаясь к вышиванию, — мне хватит немного энергии для одного-двух последних проектов.
Я наклоняю голову, но Этель не поднимает взгляд, даже когда мы погружаемся в молчание.
— Проектов…?
— Ага. Знаешь, — говорит Этель, протыкая туго натянутую канву, протягивая красную нить, — что мне нравится в твоей маме и Дэмиане, так это то, что они непоколебимы в своих убеждениях. Ставят семью превыше всего. Выполняют данные обещания. Почитают клятвы.
Я киваю, устремляя взгляд в окно на море. Я ожидаю, что тетя скажет, что наш общий долг в семье — принимать трудные решения, чтобы заботиться друг о друге. В этом весь урок, скажет она. Иногда нужно пожертвовать капелькой счастья, чтобы защитить любимых, и заботиться только друг о друге. И нет ничего важнее. Пустота в моем животе становится только глубже. Еще более безутешной. Ненасытной.
— Там, в школе, когда
Я моргаю, глядя на Этель, и только сейчас понимаю, что мои щеки влажные от слез.
— Да.
— Да, — эхом отзывается тетя. — Ты это сделала. И ты можешь сдержать обещание, дав другое. Такое обещание, в которое твои родители не станут вмешиваться. По крайней мере, если их… убедить.
— Я не понимаю…
Этель не прогоняет мое замешательство, а просто протягивает нить. Протыкает и тянет. Протыкает и тянет. Может быть, она ждет, что я сама найду решение или угадаю мысли по ее простому движению, но я молчу.
— Знаешь, что мне больше всего нравится в твоей маме и отчиме?
— Их способность устранять конкурентов и побеждать оппонентов, сохраняя при этом имидж идеальной и счастливой семьи?
— И это тоже, — говорит Этель. — Но в основном — их преданность. Глубокая любовь друг к другу. Их любовь к вам, дочерям, — Этель делает последний стежок по канве, потом завязывает нитку узлом и подрезает ножницами. — Их нежелание нарушать обещания, данные своим любимым.
Она, конечно, права. Я знаю, что, несмотря на все невзгоды в их жизни, мама и отчим очень любят нас. Так же, как мама любила моего отца, Сэма. И задолго до того, как она встретила моего отца, она уже любила Дэмиена. В детстве. Их юная любовь ярко горела, но не выдержала невзгод. По крайней мере, так они думали, пока не умер мой отец, потом эти угольки вновь медленно разогрелись.
— Так ты думаешь, я смогу отговорить их от убийства Лаклана, потому что… мои родители любят свою семью? Это бессмысленно, тетя.
Этель поворачивается ко мне, и я встречаюсь с ее глазами серого цвета, который застилает острый ум, скрывающийся за туманной пленкой.
— Ты помнишь, как ходила на похороны отца Дэмиана, когда была маленькой? — я качаю головой. — Тебе было около пяти лет. Это был первый раз, когда твоя мама и отчим увидели друг друга после стольких лет разлуки. Я уверена, что не единственная почувствовала, как между ними возник электрический разряд. Но у твоей мамы были вы, дочки. У нее был Сэм. Жизнь продолжалась. И не важно, как сильно Дэмиан и Нина любили друг друга, они никогда бы не нарушили клятвы и не причинили бы боль твоему отцу. Если бы мы не потеряли Сэма, ничего бы не изменилось.
Я сглатываю, пытаясь вызвать в памяти воспоминание о похоронах, но оно не приходит. Как и смысл того, что Этель пытается сказать, хотя она внимательно наблюдает за моей реакцией, словно умоляя уловить суть.
— Я правда не понимаю. Ты хочешь сказать, что, по-твоему, родители ничего не предпримут против Роуэна, когда они со Слоан поженятся, потому что не станут нарушать ее клятвы?..
Этель хихикает и качает головой.
— Нет. Они, конечно, заботятся о Слоан, но лишь из-за тебя. Они приняли ее из-за того, что она сделала для тебя в Эшборне. Но их приоритет — это твое счастье. Они не смогут разбить твое сердце.
— Значит… если я выйду замуж…?
Ноты, которые казались бессвязными, внезапно слились воедино. Новый аккорд возник из хаоса.
— Посмотри еще раз на свои колени, девочка, — говорит тетя, и я опускаю взгляд на свадебное платье, лежащее на моих ногах. — И расскажи мне о Лаклане Кейне.
6_ЛЕЙТОНСТОУН
ЛАКЛАН
Двери гостиницы «Лейтонстоун» распахиваются, открывая вид на океан и изогнутую дорожку, обсаженную цветами. Ангельская мелодия фортепиано и гитары доносится до нас вместе с запахом моря.