Мастер охоты на единорога
Шрифт:
«Странно, что Павел не позвонил вчера… В пятницу звонил дважды, а потом как будто потерял всякий интерес. В самом деле, я одна еще интересуюсь этим делом. Девица солгала Игорю, это ясно, гобелены исчезли бесследно. Да, они были, раз Игорь их описывал, но не найдя Натальи, их не найдешь. А искать девушку при таких обстоятельствах должна милиция. Хоть самой туда иди… Она ведь совсем одна на свете, получается. Никто и заявления не подаст!»
Александру очень беспокоило, что никто, кроме нее, сейчас не интересуется этой девушкой. «У всех какие-то свои версии того, что с ней могло произойти,
Она закрыла кран, вытерлась застиранным, пахнущим хозяйственным мылом полотенцем, и вышла в коридор. В конце его маячила Анеля – она словно поджидала гостью.
– Проснулись?! – приветствовала она Александру. – И крепко же вы спали! Я вчера не достучалась! Я вам запасной ключ от входной двери хочу отдать, чтобы вы не зависели от нас. Мы всем жильцам ключи даем, мы не как другие хозяева!
– Да, крепко спала! Устала… – улыбнувшись ее наивной похвальбе, ответила Александра. – Ты говорила, у вас тут кухня есть? Можно кофе выпить?
Запах кофе – маслянистый и горький – наполнял всю квартиру, вытесняя сладковатый душок гниения, характерный для старых бараков. Анеля провела гостью в большую комнату с таким неровным дощатым полом, что, ступив на него, Александра невольно расставила руки, сохраняя равновесие.
– Этот угол оседает, – кивнула Анеля, заметившая ее движение. – Да скоро весь барак рухнет. По ночам тут все скрипит, прямо гвозди в стенах визжат… Выходят наружу! Вы крепко спали, не слышали, а вот мама страдает бессонницей, она до рассвета уснуть не может. Утром на улице хоть какое-то движение начинается, не так слышно.
– Да, ночью все слышнее… – Александра присела к маленькому столику, своей яркой белизной выделявшемуся на фоне запущенной, темной кухни, и с благодарностью приняла чашку кофе. – Знаешь, я ведь не пробуду тут у вас долго. Похоже, не дольше суток… Но я вам с мамой заплачу за месяц, как уговаривались!
– Понятно… – Анеля несколько мгновений смотрела на нее своими раскосыми голубыми глазами, загадочно непроницаемыми. – Ну, что поделаешь… Дом у нас совсем плохой, жильцов не найти даже на сутки.
– Дело не в этом… – возразила Александра. – Мне во вторник нужно быть по делам в Минске.
– Я бы тоже уехала в Минск, с удовольствием… – Вздохнув, Анеля без всякой надобности принялась перебирать столовые приборы в выдвинутом ящичке кухонного шкафа. – Но мама не пустит ни за что! Мне Наташа рассказывала, там совсем другая жизнь…
– Вы дружили? – спросила Александра, поднеся к губам чашку.
– Нет… – пожала плечами девушка. – Она же старше меня была, намного… Да и не поэтому. Она… Ну, как будто всех считала дураками. Только молча считала, вслух не ругалась, зато смотрела так… Понимаете? Как с ней дружить?
– Понимаю… – откликнулась Александра. Она в этот миг пыталась представить себе девушку, в чьей комнате теперь жила. «Юность в крошечном городишке, с пьяным отцом,
– Мне надо позвонить… – Поднявшись, она направилась к выходу из кухни. – Извини, это срочно!
Закрыв за собой дверь своей комнаты, Александра набрала номер Павла. Он ответил немедленно, словно ждал звонка.
– Вы не звоните, вот я и решила сама. – Художница подошла к окну, шире открыла створку. Дыхание летнего солнечного дня коснулось ее лица. Дуб, умытый вчерашним дождем, шелестел совсем близко. Протянув руку, женщина могла коснуться его листьев. – Есть новости.
– Я слушаю… – голос Павла звучал странно, словно замороженный. В нем не слышалось и тени интереса.
Александра насторожилась:
– Что-то случилось?
– У меня? Ничего. А что происходит у вас?
– Я думаю, что вы были совершенно правы, когда решили, что мои поиски бесполезны, – созналась она с тяжелым сердцем. – Не найдя той девушки, не найдешь и гобеленов. Искать девушку я не могу. Это слишком ответственное предприятие, и оно может быть к тому же опасно.
– Что я вам и говорил, – все так же, без тени эмоции, откликнулся мужчина.
– Но дело не только в этом! Я говорила с заведующей пинского музея, и она была на этот раз очень откровенна со мной. Так вот, я пошла напролом, хотя вы мне и не советовали это делать. Прямо заговорила о двух гобеленах с единорогами, которые некий мой приятель якобы в марте видел в музее, с разрешения Зворунской.
Павел ничего не сказал. В трубке не было слышно даже его дыхания.
– Скандала она мне, к счастью, не устроила, напротив, была очень обходительна, – продолжала Александра. – И готова была присягнуть, что подобных единиц хранения у них в музее никогда не было. Еще сострила, не путаю ли я музей Полесья и Клюни…
– Она могла просто соврать! – неожиданно резко и громко оборвал ее Павел.
– Нет, знаете, я способна и сама сделать какие-то выводы! – обиженно заявила Александра. – Если бы эти гобелены и правда находились в музее, на них давно обратили бы внимание, поднялся бы шум, даже в Москве и в Питере пошли бы слухи. А тут получается, что им не уделялось никакого внимания, никто не подозревал об их ценности, только ваш друг догадался…
– Такие мысли посещали и меня! – вновь остановил ее Павел, как будто забывший свои предупредительные мягкие манеры. – Но бывает разное… бывает еще не такое! Когда в музее нехватка персонала, заведующий фондами может и не знать всех единиц хранения! В Эрмитаже есть целые стеллажи, набитые ящиками, которые не распечатывались с конца девятнадцатого века! Это – разнообразные предметы, которые находили рабочие, строившие в Сибири железную дорогу! Возможно, барахло, а возможно – предметы огромной научной ценности! Вы исходите из одних предположений, как в том случае, что кто-то будто бы видел, как ваша Зворунская садилась в питерский поезд…