Мастер волшебного слова
Шрифт:
– На Евшика сильно похож, - пробормотал Булат, нервно сжимая рукоять кинжала, - только наш мытый и с мордой скоблёной, да и пахнет от него травами. Слышишь, Василиса, это чучело...здешнее...это тоже Евшик?
– Он самый, - она кивнула, - точнее, основная половина Евши-неуча. Евша, узнаёшь ли себя?
Евшиков, не сводящий недоумённого взгляда с лежащего тела, медленно кивнул.
– Я бы вот что хотела узнать, - Ягишна Никитична была настроена скептически, - а как, простите за нелестное слово, у этой голи кабацкой могло свершиться столь могучее колдовство? Да ещё с раскроенной башкой?
– В последнем порыве, - усмехнувшись, пояснил эксперт Василий, - на излёте, чёрт задирай!
– К оде, конечно, не располагает, - внезапно встрял
– Баюн, отвяжись пока, - Никитична на глазах озлоблялась, - вот этот, с разбитым черепом, он кто, вообще? Василиса, ты предлагаешь это чудовище к нам? Эту голь кабацкую?
– Ну, почему голь и сразу кабацкая?
– тихо сказал Евшиков, - я сантехником был, меня на прорыв послали. А что голова разбита, так поскользнулся и ударился. Всякое, здесь, торчит, да и обувь не та была...
– Кем ты был? Это не из волшебных слов?
– опасливо переспросил Иван.
– Сантехником. Это когда из реки или озера воду берут и по трубам в дома вливают. А я ходил и чинил, краны там, трубы, да мало ли что...
– Воду из реки?
– теперь Никитична впала в панику, - конфликт с водяным? Батюшка Кощей, да что же это? Вели его тут закопать, где он лежит!
– Успокойтесь, дорогая, - Кощей улыбнулся Ягишне приятной улыбкой, - полагаю, всё будет не так страшно. У нас труб с кранами нет, так что конфликт с водяным отменяется. А, теперь, к основному вопросу. Видишь ли себя, Евша-неуч?
– Вижу, - дрожа, ответил тот.
– Понимаешь ли, что тебя расщепило надвое?
– Это, может быть, сложно для него, - прошептала Василиса.
Кощей сурово глянул на дочь и продолжил:
– Скажу тебе правду, наш несчастный гость: межпространственный прокол, ммм...ключ колючий, существует, пока ты не целый. Пока один ты лежишь тут, у себя, а второй ты ходишь там, у нас. Если этот колодец не закрыть, то будет много бед и у вас и у нас. Для этого, ты должен захотеть, стать целым. Сделай это, спаси два мира.
– Да как я это сделаю?
– растеряно спросил Евшиков, - я же этот ключ, поди, не руками сделал и не лопатой?
– Волшебными словами, нами непроизносимыми, - Кощей невольно поёжился, - этими же словами и надо себя соединить, а колодец закрыть. Ты же вспомнил слова, они тебе уже ведомы. Ты сможешь их повторить, здесь, в этом месте?
– Смогу, наверное. Только вопрос у меня к Вам, - Евшиков поднял голову и впервые посмотрел прямо в глаза Кощею, - а со мной что будет? Когда я целым стану? Я умру?
– Механизм воссоединения изучен нами не до конца, - Кощей отвёл глаза в сторону, - но такой вариант не исключён.
– Ага, ясно, - Евшиков поскрёб затылок, - ладно, стал я целым, мёртвым или живым. А где я буду потом? Здесь или там? У меня выбор есть? Что-то Вы такое говорили, когда мы все в Архиве сидели...
– Боюсь, наш невольный гость, твоя большая часть притянет тебя навсегда к твоему миру.
– На смерть посылаете, - мрачно подытожил несчастный неуч, - а вот и не стану целым, мучайтесь! Раз недобрые такие.
– Батюшка, позволь мне ещё поговорить с Евшой, - Василиса встала между Евшиковым и остальными, - клянусь, он сделает всё как надо!
– Смотри, дочь, я тебя к этому не принуждал, - холодно сказал Кощей, - делай, но помни, будет, что будет.
Та согласно склонила голову и произнесла:
– Уходите все, что бы не остаться здесь навсегда! Быстрее!
Кощей щёлкнул пальцами и всех, кроме Евшикова и Василисы, вытянуло наверх. Она положила ему руку на плечо, заглянула в глаза и тихо заговорила:
– Отец мой, венценосный Кощей, надеется спасти оба мира и посылает тебя на смерть, это правда. Правда и то, что если сильно пожелаешь, то очнёшься у нас, потому что ты ел наш хлеб и пил нашу воду. И, где бы ты ни оказался целым, для своего мира ты умрёшь. И это, тоже, правда. Как и то правдиво, что оставшись у нас, жить будешь по нашим законам, уйти не сможешь, никогда.
– А я точно
– тихо спросил Евшиков, - я не хочу, здесь, оставаться, даже мёртвым не хочу.
– Для этого нужны осознанный выбор и сильное желание, - серьёзно ответила сероглазая девушка, - и они только твои, тут моя помощь заканчивается.
Она повисла в воздухе и тихо стала подниматься вверх. И когда её почти не стало видно, Евшиков услышал:
– Я тоже к тебе привыкла, Евша-неуч, постарайся, и мы ещё встретимся.
Он постоял, чувствуя, как его распирают отчаяние и какое-то новое, необычное, волнующее чувство. Потом набрал воздуха в грудь и заговорил...
...от Козлиной лужи тянуло прохладой. Он открыл глаза и увидел расшитые половецкие сапоги, а потом знакомый голос, голос Булата, произнёс:
– Что б я с коня упал! Евшик, а, может, ты богатырь, всё-таки, а?
– Да иди ты, - привычно отозвался Евшиков и замолчал, потому что чья-то ладонь закрыла ему рот.
– Ты молодец, Евша-неуч, но сейчас молчи и спи.
С этими словами Василиса повернула его голову к себе и, наклонившись, четырёхкратно, косым крестом, поцеловала его в губы.
– Ешь и пей, дыши и пой, а слова держи с собой, - говорила она после каждого поцелуя, - говори и веселись, а словами не делись; а как будет по нужде, все слова вернём тебе!
Он почувствовал, что на губах у него появилось нечто тонкое, прохладное и бархатистое; оно немного повозилось, устраиваясь, и стало неощутимым. Остался только запах василисиных благовоний. В сон клонило необоримо, и он крепко заснул. И снился ему странный сон, будто к Василисе подошёл, сверкая золотой короной, Кощей и говорил ей, упрекая: "Что ты, дочь, сделала? Разве не говорил я тебе про недобрый час?". "Говорил, батюшка, - отвечала та мелодичным голосом, - но печать твоя опала, не удержалась, что было делать? Зачем ставил ты печать не на целого? Зачем ставил печать "покоя"? Разве не знал, что разорванное целое никогда не успокоится?". Омрачилось царственное чело Кощея, но промолчал он. "Разве не я, батюшка, послужила тому, что Евша-неуч сделал всё как надо?
– продолжала Василиса, - а что он вернулся, так то не беда - пусть живёт, будет время, сгодится нам, неплохой он человек, только речь у него опасная. Так на то я свою печать поставила ему на уста, крепче она твоей, стоять будет, пока не снимем". "Как ты смеешь, неразумная дочь, моя!
– с гневом воскликнул Кощей, - разве должна быть дочь умнее отца своего? Не забылась ли ты?". "То, что я умнее, видно по делам моим, - отозвалась дерзкая, - Ведь ты же породил меня столь разумною, так чему гневаться?". "Я смотрю, не уймёшься ты никак, - сверкая красным огнём в глазах, совсем разгневался Кощей, -- опять лягушкою быть захотела? Так и будь, и сидеть тебе столетиями в болотной глуши, пока стрела не прилетит!!". И, с этими словами, обратил он Василису Премудрую в зелёную лягушку. "Нет, не надо, не обижай её, так тебя растак!", хотел было крикнуть спящий, да не смог, бездвижны были губы его. И стояли, опустив головы, Булат с Иваном; держалась за сердце рукой в драгоценных перстнях Ягишна Никитична; тигр, бегущий по золотой цепи, играл на гуслях что-то печальное и трогательное, и катились по тигриным усам горькие слёзы. А эксперт Василий потрепал спящего Евшикова по голове и сказал: "Не забудь, к своему командиру "батюшкой" обращаться, не то тоже в лягву перекинешься. Устав, брат, дело серьёзное". А после стал на одно колено перед лягушкой с серыми глазами и произнёс проникновенно: "Эх, у лучшей девушки из всех, кого я встречал, жизнь какая тяжёлая. Да ничего не поделать, начальство не выбирают, тут судьба решает. Хотел бы помочь, да не имею стрелы, от меня только пуля прилететь может, а пулю в лапках не удержишь". Вставши же, козырнул Кощею и сказал: "Да и тяжкая война у нас, пора мне, и так у вас задержался". Помахала лягушка Василию лапкой, а Кощей пожал ему руку со словами: "Благодарю Вас, друг мой, Вы очень нам помогли. Позвольте, проводить Вас, заодно и дочь в нужное место пристрою".