Мастера печатей
Шрифт:
– Я покопаюсь в библиотеке и поищу все книги, где упоминается о заклинании удержания. Еще ты должен в деталях записать, какие слова ты используешь во время колдовства, какие жесты, менял ли ты что-нибудь в заклинании за время его применения и так далее. Также мне нужно будет скрупулезно изучить все карты и поставить некоторые эксперименты. На все это уйдет немалое время. Но тебе следует знать, Мервин, - он сделал акцент на последних словах, чтобы они отпечатались в памяти помощника.
– Вид магии, к которому у тебя дар, непредсказуем. Мои попытки повлиять на печати могут привести к неприятным последствиям. И хорошо, если дело закончится только тем, что мне, как и тебе, "привесят "фонарь"", -
– Поэтому я должен как можно больше узнать о тех, кого ты удерживаешь. Я хочу помнить, что взаимодействую с живыми людьми, а не с размалеванными картонками, которые таскают в карманах мошенники фокусники. Ты согласен?
– Да, - взгляд Мервина, еще несколько секунд назад холодный, как лед, потеплел.
– Уверен, они тоже это оценят. Многие из них. Единственный конглобарский мастер печатей, которому я мог рассказать о заклинании удержания, относился к ним так, будто они расходный материал, подопытные крысы.
Скорее всего, он был из магов-ученых. Николас знавал нескольких таких. Занятия волшебством по своей сути подразумевают постоянные исследования, однако некоторые мастера полностью бросали практику, чтобы посвятить себя чистой теории. Истинным дыханием жизни для них обладали только формулы и странные гипотезы, в то время как обыденность они считали преходящей и не утруждали себя обращать на нее внимание. В тоне Мервина прозвучало презрение к конглобарскому магу; его чувств Николас не разделял, хотя и не восторгался подобными людьми. По его убеждению, волшебство должно в первую очередь приносить пользу, а в доморощенных измышлениях теоретиков подчас было сложно найти что-то кроме мудреных фраз.
– Обещаю, что буду относиться к твоим друзьям со всем уважением, - успокоил Николас.
– Если, конечно, они будут поступать так же.
Помощник усмехнулся.
– За всех ответить не могу. У Бет такой нрав, что она, я думаю, могла бы оттрепать за уши самого короля.
– Больше всего меня волнует не она, а те, кто, как ты сказал, будут нас защищать. Среди них есть люди, которым я бы опасался доверить свою жизнь.
Над переносицей Мервина сошлись брови.
– Вы про Киллиана.
– Извини, но он показался мне...
– Николас замялся, не зная, как аккуратно сообщить Мервину, что он имеет дело с преступником. Помощник мог и не слышать о том, что Киллиан зарезал пятерых докеров. Вряд ли агент Тайной полиции стал бы укрывать убийцу. С другой стороны, при взгляде на Киллиана невозможно не заметить, что у него не в порядке с головой.
– Скажем так, он очень неустойчив. И еще он...
– Убийца?
Он произнес это так, будто в том, чтобы быть убийцей, нет ничего предосудительного. Так, будто они с Николасом только что обсуждали, какое мясо продает некий мясник, и вдруг выяснилось, что кроме свинины и говядины он торгует еще и бараниной. Николас окончательно растерялся.
– Так ты обо всем знаешь? Зачем тогда ты держишь возле себя этого кошмарного человека?
– Мистер Катэн, вы только что пообещали, что будете относиться к моим друзьям с уважением.
Он прикусил язык. Надо было сначала узнать все о союзниках Мервина и только потом разбрасываться клятвами, но теперь уже было поздно. Да и ладно - если Киллиан такой один, то можно просто убедить помощника держать его где-нибудь подальше.
"Но что если он не один?
– звякнул на задворках сознания тревожный звоночек.
– Может, Мервин потому и посерьезнел, что у него половина "карт" виновна в омерзительных преступлениях?" Мысль была до неприятного логичной.
–
– Не говори мне, что у тебя там не один убийца...
– Не один, - подтвердил Мервин. Его глаза, только начавшие оттаивать, вновь покрылись инеем.
– И Киллиан, и Шеймус, и Дейл, и Энгус...
– он называл все новые и новые имена, смешавшиеся у Николаса в сплошной поток и ужаснувшие его количеством.
– Все эти люди когда-то так или иначе убивали или совершали другие преступления. Все они заключили с Тайной полицией договор, что их не выдадут властям в обмен на их знания или помощь. Некоторые из них действительно хотят исправиться. Я их не предам и надеюсь, что вы не будете предвзятыми.
– Да ты посмотри на Киллиана!
– воскликнул Николас.
– Он, по-твоему, похож на раскаявшегося?
Под скулами помощника шевельнулись желваки.
– И все же он помогает мне. У меня - и у Тайной полиции - с ним договор, который позволяет мне его всецело контролировать. Вам придется довериться мне.
Легко сказать!
Наверное, Мервин догадался по виду Николаса, что тот не собирается вручать свою безопасность в руки сумасшедших преступников, потому что придвинулся к нему и мягко произнес:
– Мистер Катэн, других защитников у меня для вас нет. С большинством из них я работаю уже несколько лет и уверен в них.
– Даже в Киллиане?
– вырвалось у Николаса.
– Я уверен в том, что Киллиан очень не хочет снова скрываться от полиции и получать заслуженное наказание, потому что если со мной что-то случится или я решу, что он плохо выполняет обязанности, его описание станет доступным мастерам поиска по всему Тенаксу. То же самое касается и остальных агентов, которые добровольно подверглись запечатыванию. Насильно я никого не заставляю помогать. И вас тоже, - он многозначительно глянул на нанимателя.
– Если вы вдруг будете колебаться, принять ли помощь их, подумайте о том, что в этот раз они делают доброе дело. Не важно, кто они, благодаря им мы сможем спасти маленькую девочку. И возможно, разоблачить Принца крыс.
Николас перевел взгляд на карты, с которых смеялись, хмурились или невыразительно смотрели мужчины и женщины. Стоило ли закрыть глаза на то, что часть из них люди, к которым, будь это нормальные обстоятельства, он не подошел бы и на милю?
– Это как-то слишком много, и так сразу, - пробормотал он.
Причем много во всех смыслах. Чересчур много планов с очень большими ожиданиями, преступников, сведений и ответственности... И все это свалилось на него буквально за несколько дней. Он не успевал в этом разобраться. Джентльменские принципы говорили ему, что нельзя сотрудничать с убийцами, но помощник убеждал, что можно, если использовать их во благо. К самому Мервину Николас тоже до сих пор не знал, как относиться. Вроде бы он обманывал его ради доброго дела, но ведь обманывал же! И весь этот ужас с нападением в лесу - Николас до сих пор был так растерян, что спасительный страх никак не мог возобладать над другими эмоциями, спутавшимися в шерстяной клубок.
Он вздохнул, взглянув на блестящие печати. Пожалуй, маги-ученые не так уж неправы. Гораздо легче ограничить себя изучением волшебства, не связываясь с людьми и вопросами морали, которые неизбежно возникали при взаимодействии с ними. С большим удовольствием Николас сейчас бы исследовал возможность универсализации печатей, чем решал, хочет ли он, чтобы его спину прикрывал Киллиан и правильно ли вообще полагаться на нераскаявшихся преступников, спасая невинную девочку.
Впрочем, широким выбором он все равно похвастаться не мог.