Мастера советского романса
Шрифт:
«стр. 224»
Отголоски музыкального импрессионизма подсказываются здесь самим поэтическим сюжетом, невольно напоминающим программу «Послеполуденного отдыха фавна» Дебюсси (если можно сказать, что подлинная античная лирика «напоминает» стилизацию Малларме):
Вкруг пещеры Нимф затаенной влага
Хладных струй шумит меж ветвей зеленых,
И с листвы, колеблемой вод паденьем,
Льется дремота.
Но самый тон лирики здесь иной, в ней нет такой пряности, томности, как в «Отдыхе фавна». И конечно, здесь, наряду с импрессионизмом, отразилась и русская антологическая лирика (Даргомыжского, Римского-Корсакова, Глазунова) и, пожалуй, ближе всего
Циклы на слова Демеля и «Отрывки из Сафо» сам композитор выделил как наиболее зрелые, опубликовав их. Но и среди романсов, оставшихся в рукописи, есть произведения, заслуживающие внимания. Это - уже упоминавшийся романс на слова Тютчева «Поэзия», это «Тихие песни» на слова Ин. Анненского.
Стилистически они представляют собой более зрелое явление, чем рассмотренные выше циклы («Тихие песни» и написаны позже, в 1924 году, уже в «московский» период). Если в циклах ор. 1 и ор. 3 композитор уделял наибольшее внимание партии фортепиано, сосредоточивавшей в себе основное образное содержание, вокальная же партия представляла собой выразительную декламацию, то в «Тихих песнях» ясно заметно стремление тематически объединить оба компонента. Для этого надо было найти выразительную вокальную мелодию, обладающую при этом достаточной обобщенностью для того, чтобы развиваться и как инструментальная тема. Именно такова основная тема романса «В открытые окна», которая при первом ее появлении звучит как тема чисто инструментального характера, пожалуй даже пригодная для того, чтобы стать темой фуги. А в то же время начальные интонации напевной и по-настоящему вокальной партии голоса есть не что иное, как обращенный вариант темы вступления:
«стр. 225»
«стр. 226»
Мастерство Шебалина как вокального композитора крепло и зрело от произведения к произведению. Однако путь композитора не был ровным и спокойным восхождением, и иной раз он ставил себе чрезмерно сложные задачи. Так, очень быстро овладев тонкостями декламационного стиля, характерного для излюбленного им жанра «стихотворения с музыкой», Шебалин с гораздо большим трудом осваивал «тайны» романсной кантилены. На первых порах эта задача, видимо, его и не очень привлекала, в чем, вероятно, сказались вкусы, господствовавшие среди композиторов «современнической» группы, к которой принадлежал в 20-х годах Шебалин.
Задача сочетания музыкальной декламации, чутко отзывающейся на все «капризы» речевого интонирования, с распевностью поставлена Шебалиным в трех романсах на слова А. Ахматовой. Романсы эти не относятся к его удачам, но они тем не менее имеют принципиально важное значение в развитии Шебалина как вокального композитора.
Из лирики Ахматовой Шебалин выбрал стихотворения с наибольшей национальной определенностью и даже, быть может, опирающиеся какими-то своими чертами на народную песню. Разве не связаны с народной лирикой такие, например, строки?
Я спросила у кукушки,
Сколько лет я проживу?
Или такие:
Где веселье? Где забота?
Где ты, ласковый жених?
Не нашелся тайный перстень,
Прождала я много дней…
И в музыкальную
«стр. 227»
равновесие (хотя и не очень определенное) было найдено, то в других преобладает свободное декламационное интонирование (кстати, очень трудное для исполнения). Таким образом, задача не была решена, но она уже была поставлена. Решение ее было найдено значительно позже.
Как видим, Шебалин, написав уже много романсов и приобретя значительный опыт, продолжал решать только стилистические задачи. Его отношение к жанру романса еще носило отпечаток эстетики предреволюционной эпохи, воспринятой им от старшего поколения. Ранние романсы - это интимная, камерная лирика несколько интеллектуального плана; ни современные темы, ни современная поэзия в нее еще не проникли. Стихи Блока и Ахматовой, выбранные Шебалиным для циклов опусы 5 и 7, относятся к дореволюционному творчеству этих поэтов.
Первым обращением к современной поэзии можно считать цикл «Три стихотворения С. Есенина», написанный в 1926-1927 годах. Хотя в их тематике нет ничего прямо связанного с современностью, но цикл все же знаменует собой поворот в творчестве Шебалина, и даже в некотором роде поворот демонстративный. После длительного пребывания в сфере «чистой лирики», иногда с оттенком философских раздумий и всегда- лирики возвышенной, композитор обращается к стихам подчеркнуто прозаическим по своей тематике. «Лирическим героем» одной из песен, например, становится старая корова, у которой зарезали теленка, другой- раненная насмерть лисица, третьей - собака, у которой утопили щенят. Надо сказать, что Есенин, сказавший однажды о себе, что он
…зверье, как братьев наших меньших,
Никогда не бил по голове -
очень хорошо, тепло и поэтично передал в этих стихах то, что действительно делает животных «меньшими братьями» человека: материнское горе, горечь прощания с жизнью… И потому прозаические, на первый взгляд, сюжеты по существу поэтичны.
Но эти стихи поставили перед молодым композитором слишком трудную задачу. Решить ее обычными, «романсными» средствами было бы невозможно, не
«стр. 228»
создавая резкого противоречия между музыкой и словами. И Шебалин здесь правомерно обращается не к традиционным романсным жанрам, а к своему излюбленному типу «стихотворения с музыкой». Но и при этом условия стихи с трудом поддаются музыкальной интерпретации. Их образы слишком конкретны, вещественны, найти какой-либо обобщающий музыкальный образ для всего стихотворения почти невозможно. Оставался путь последовательного, иллюстративного музыкального воплощения текста, который и выбрал композитор.
И сразу же обнаружились опасности: музыкальное целое распалось на ряд деталей; иные из них были найдены удачно, иные нет, но, в сущности, музыка оказалась всего лишь дополнением к стихам. Вдобавок, когда музыка иллюстрирует такие, например, слова:
Бил ее выгонщик грубый…
(« Корова »)
или изображает кудахтанье кур на словах:
А вечером, когда куры
Обсиживают шесток…
(« Песнь о собаке »)
то это звучит гораздо прозаичнее, чем при чтении.