Материнство Элси
Шрифт:
— Игрушки бабушки! — сказали они тихо.
— Да, ими играла моя дорогая мама, когда была маленькой, такой как Элси и Ви, — сказала мама. — Можете рассмотреть их.
В шкафу был большой, красиво обставленный кукольный дом. Там было множество кукол разных размеров, а в маленьких сундуках и чемоданах — красивая одежда для них: ночные рубашки, халаты, шелковые накидки и очаровательные белые платья, капоры и шляпки, туфли и чулки, ленты и кружева для кукольных леди. Для кукольных джентльменов предназначались пиджаки и шляпы, жилеты, галстуки и все, что носят взрослые мужчины, а для кукольных
В шкафу были колыбели, чтобы качать малышей, и экипажи, для того, чтобы возить их. Там были обеденные и чайные сервизы из настоящего китайского фарфора и чистого серебра — конечно же, все в виде игрушек, таких желанных для детского сердца.
Одинокая девочка не имела недостатка ни в каком развлечении, которое можно было приобрести за деньги, но она так жаждала самых драгоценных земных даров: любви отца, матери, братьев и сестер, которые невозможно ни купить, ни продать.
Дети исследовали содержимое шкафа с большим интересом и восторженным благоговением, а затем попросили маму рассказать им о «дорогой бабушке».
Они уже слышали эту историю — все, что могли вспомнить мама и няня, — много раз, но она для них никогда не теряла своего очарования.
— Хорошо, дорогие, я расскажу. Я люблю вспоминать о своей маме и говорить о ней, — сказала Элси, садясь в низкое кресло. Дети расселись вокруг — двое старших сели по бокам, а остальные оперлись ей на колени.
— Мама, это печальная история, но я люблю ее, — сказала маленькая Элси, глубоко вздыхая, когда рассказ подошел к концу.
— Да, бедная девочка играла здесь совершенно одна, — сказал Эдди.
— С ней была няня, — поправила Ви.
— Да, няня любила ее и заботилась о ней, но у нее не было брата или сестры, с которыми она могла бы играть, и мамы или папы как у нас.
— Да, бедная бабушка! — вздохнула маленькая Элси. — И тебе, мама, когда ты была маленькая, было почти так же тяжело. Тебе, наверное, было очень грустно?
— Ах, доченька, у меня был любящий Иисус, помогавший мне в моих детских печалях и тревогах, — ответила мама с радостной улыбкой, — и няня, которая обнимала, целовала и любила меня точно так же как сейчас тебя.
— Но разве тебе не хотелось, чтобы у тебя были мама и папа?
— Да, иногда мучительно хотелось, но, думаю, на свете не было более счастливого ребенка, чем я, когда домой, наконец-то, вернулся мой дорогой отец, и я поняла, что он меня сильно любит. Ах, я так рада, так благодарна Богу, что мои дорогие дети никогда не испытывали недостатка любви!
— И я тоже, мама. — И я.
— И я, — восклицали дети, обнимая Элси и осыпая ее поцелуями.
— Тихо! — сказала она. — Я слышу шаги вашего дорогого дедушки. Вот, он стучит в дверь.
Эдди побежал, чтобы открыть дверь.
— Ага, я так и знал, что найду тебя здесь, доченька, — сказал, входя, мистер Динсмор. — Я тоже хочу увидеть эти игрушки. Я так давно на них не смотрел.
Элси одарила отца радостным взглядом и улыбкой, и он, подойдя к шкафу, постоял несколько минут, безмолвно рассматривая его сокровища.
— Ты правильно делаешь, что бережно хранишь их как память о твоей матери, — отметил он, отходя от
— Ох, дедушка, ты мог бы нам рассказать больше о бабушке и также о мамочке, когда она была маленькой! — сказала Элси, усаживаясь мистеру Динсмору на колени. Обвив дедушку руками за шею, она умоляюще посмотрела ему в лицо.
— Ах, что за милой девочкой была твоя мама в твоем возрасте! — сказал он, гладя внучку по волосам и с любовью глядя то на нее, то на дочь. — Она была радостью моего сердца и восторгом моих глаз, впрочем, не более, чем сейчас!
Элси также с любовью посмотрела на отца и улыбнулась, в то время, как ее тезка-дочь отметила:
— Мама никак не могла быть более красивой или милой, чем сейчас. Никто не мог.
— Нет, нет! Конечно, нет! — подтвердили остальные дети.
— Но дедушка, пожалуйста, расскажи нам о бабушке. Ты нам никогда не рассказывал.
— Да, — сказал мистер Динсмор, слегка вздыхая, — но теперь расскажу, — и он начал повествование о том, как впервые встретил их бабушку, которая тогда была очаровательной пятнадцатилетней девочкой.
Один его знакомый взял его с собой навестить свою подругу, у которой в это время гостила Элси Грейсон. Когда двое юношей вошли в гостиную, там как раз находились обе девушки.
— Что ты подумал в тот момент, когда увидел ее, дедушка? — спросил Эдди.
— Что у нее — самое очаровательное и прекрасное лицо и самая совершенная фигура из всех, которые я когда-либо видел, и что я отдам все ради того, чтобы она стала моей.
— Любовь с первого взгляда, — отметила миссис Травилла с улыбкой, — и причем взаимная.
— Да, она мне позже сказала, что сразу же влюбилась в меня, хотя, чем старше я становлюсь, тем больше меня это удивляет, поскольку я был необузданным, своенравным юнцом. Но у нее, бедняжки, не было никого, кто любил бы и лелеял ее, кроме няни.
— Дедушка, я думаю, ты очень хороший, — сказала Ви, опираясь о его колено и с любовью глядя в его лицо.
— Я рад, что ты так думаешь, — ответил он, погладив внучку по нежной, пухлой щечке.
— Но продолжу свою историю. Я не мог жить без своей возлюбленной, и в следующие несколько недель мы виделись каждый день. Я попросил ее стать моей дорогой женой, и она согласилась. Рано утром в один из следующих дней мы отправились в церковь и обвенчались. Там не было никого, кроме священника, ризничего, наших с Элси друзей, которые также были помолвлены, и ее верной няни. Ее опекун был в отъезде в один отдаленный город и ничего не знал об этом венчании. В поездке он заболел и вернулся домой только через три месяца. Все это время Элси и я жили вместе в ее доме в Новом Орлеане. Мы думали, что теперь, когда мы благополучно поженились, никто уже не сможет разлучить нас, и мы были очень, очень счастливы. Но, однажды вечером, к нам неожиданно ворвался опекун Элси, когда мы сидели вместе в ее будуаре, и в сильном гневе приказал мне убираться из того дома. Элси ужасно испугалась, а я сказал: «Сегодня ночью я уйду ради мира, но Элси — моя жена, и завтра я приду за ней, и, думаю, вы увидите, что закон — на моей стороне». Элси вцепилась в меня и горько заплакала, но я утешил ее, уверяя, что эта разлука всего лишь на несколько часов.