Маугли из Космоса

Антоний Марк

В последнем Аля уже не могла быть уверенной. То ли от этих кошмарных изображений, то ли от бессонницы она вдруг почувствовала дурноту и поняла, что не может больше оставаться одна. Ей нестерпимо захотелось ощутить рядом другого человека, кого угодно — бабу Маню, участкового Марьина, первого встречного… Забытое было одиночество набросилось на нее, как давешние нарисованные монстры, грызло заживо, выкручивало суставы и лупило в виски с нестерпимым, все ускоряющимся ритмом. Аля отбросила альбом, выбежала в сени, выскочила на улицу, забарабанила в ближайшие ворота, за которыми завыл, зашелся в истошном лае цепной пес.

Хлопнула дверь. Тело Али вдруг стало ватным, словно вместо живой и сильной «учителши»

осталась лишь кукла в человеческий рост, сшитая на потеху публике. Да никакой жизни никогда не было и не будет в нелепой этой оболочке. Аля попыталась было ухватиться за почтовый ящик, но тот оторвался, не выдержав нагрузки, и она сползла на траву. Сознание медленно растворилось в космической пустоте…

Очнулась Аля в удобной, хоть и не своей, постели. Над ней хлопотала баба Маня: похлопывала по щеке и тыкала в губы горячим краем пиалы. Аля машинально глотнула. Терпкий травяной отвар потек по пищеводу, согревая, растапливая словно заледеневшее горло, растекаясь по желудку ласковым теплом.

— Вот и молодец, вот и умница, — похвалила ее баба Маня. — Пей, деточка, тебе в твоем положении полезно травки, уж я-то знаю…

Аля едва не поперхнулась, глянула заполошно.

— А и нечего дергаться, милая, — принялась увещевать ее соседка. — Ничего страшного не стряслось. Беременна ты, девонька, как и положено мужней жене. Ребеночек у тебя будет.

Глава 14

Афронт, полученный от русички Казаровой, подействовал на физрука Безуглова болезненнее, чем он полагал. До последнего времени судьба была благосклонна к нему. Если не считать старенького преподавателя физики и математики Исидора Ивановича Свешникова, безобидного любителя заложить во внеслужебное время за воротник, других соперников за женское внимание в педагогическом коллективе Малопихтинской средней школы у физрука не было. А какой из старика соперник здоровенному тридцатилетнему холостяку? Отъявленный бабник, Владик Безуглов свободно пасся на несжатой ниве женской обездоленности.

Любить физрук не умел, однако суррогатом этого святого чувства пользовался без всякого зазрения совести, не брезгуя порой и замужними. Ухаживал Владик красиво. В разумных пределах проявлял щедрость. Неутомимо оттачивал навыки плотской любви. Времени и сил на завоевание женских сердец не жалел, но, приближая желанный миг обладания, исподволь присматривался к следующей жертве. При этом старался не нарушать равновесия в женском коллективе, умудряясь обставлять свои ухаживания таким образом, что никому и в голову не приходило считать его записным донжуаном. И вот что характерно — каждая следующая жертва безугловского сладострастия полагала себя «его единственной и неповторимой».

Не вышло у физрука только с русичкой. Алевтина Вадимовна разгадала его маневры еще на самых дальних подступах. Безуглова это не обескуражило. Он временно отступил, выбрав объект посговорчивее, но окончательно от планов завоевания неприступной крепости не отказался. Расчет малопихтинского Казановы строился на знании женской психологии. Какой бабе хочется остаться старой девой? Любая из них, даже безнадежная дурнушка — а Владик не брезговал и дурнушками, — мечтает провести хотя бы один-единственный романтический вечер в обществе хорошо сложенного, неутомимого в любви и тонко понимающего потребности женщины любовника. Вот и Алька Казарова, как он полагал, должна была рано или поздно рухнуть к его ногам.

Нет, Владик Безуглов не собирался пускать дело на самотек. Зоркий глаз завзятого сердцееда подмечал малейшие признаки кризиса в личной жизни неуступчивой русички. Дабы оценить его глубину, физрук время от времени подпускал пробные шары, проверяя готовность крепости к сдаче, используя даже агента влияния —

историчку Нину Петровну, не погнушавшись слегка приударить за ней. Мимолетная интрижка с давно и прочно замужней Володиной Безуглову была не нужна. Ухаживал он за ней настолько топорно, что историчка сама вызвалась устроить его женитьбу на холостой русичке, которую полагала своей близкой подругой. Увы, этот пробный шар вышел несколько шероховатым. Алевтина Вадимовна и слышать не хотела о том, чтобы выйти замуж за Владислава Юрьевича. Осаду опять пришлось временно снять.

Вскоре физрук начал подмечать изменения в поведении русички. Взгляд ее все еще оставался задумчивым, но в этой задумчивости постепенно истаивала безнадежная печаль девки-вековухи. Спину Казарова держала прямее прежнего, плечи словно освободились от тяжкого, хотя и привычного груза. После уроков Алевтина Вадимовна больше не задерживалась, а по дороге домой старалась заскочить в магазин, чтобы накупить, как говаривали в поселке, «городской еды». Даже менее опытному в таких делах человеку стало бы ясно, что в личной жизни этой милой, ладно скроенной молодой женщины наметился прогресс. Тем паче эти перемены не укрылись от физрука, державшего неуступчивую коллегу под постоянным прицелом.

Подмигиваниями и туманными намеками Владик попытался вызвать Алевтину на откровенность. Не удалось. Тогда, подстрекаемый дьяволом уязвленного мужского самолюбия, он решил подпустить пробный шар особого свойства. Он подговорил поселкового дурачка Тузика подстеречь вечерком строптивую «учителшу», попугать ее слегка, сбить спесь, заставив умолять о помощи. Вот тогда он, товарищ Безуглов, настоящий спортсмен и красивый мужчина, и выступит на сцену в роли отважного королевича Елисея или этого, как его… Мизгиря. Физрук вспомнил, что играл эту роль в школьной постановке по сказочной пьесе Островского. Почему бы не сыграть ее снова? А Тузик отлично справится с ролью Лешего. Сможет ли после своего «чудесного избавления» русичка остаться с Мизгирем все той же островской Снегурочкой? Вряд ли… Разумеется, Безуглов всерьез не рассчитывал, что Казарова немедля бросится к нему на шею, но сама возможность хоть на миг ощутить свою власть над нею пьянила его.

Накануне «спектакля», Безуглов заскочил к Тузику, который жил неподалеку от дома Казаровой, в покосившейся избе. В качестве гонорара физрук принес бутылку водки для тузиковой матери-алкоголички, а самому исполнителю роли «лешего» — пригоршню «Раковых шеек». Тузика дома не оказалась, но обрадованная подношением старуха заявила, что сын куда-то ушел. Это несколько обескуражило Владислава Юрьевича, но назначенный час приближался, и он поспешил занять заранее выбранный наблюдательный пункт между приткнувшимся к забору грузовиком и громадным амбаром. Тузик пока не появлялся, и физрук уже собирался махнуть рукой на свою затею, как из темного переулка вдруг вывернули пьяные в дугу зверообразные… лешие. Во всяком случае, неизвестные походили на этих сказочных чудищ куда больше нескладного худощавого дурачка.

Безуглов поздравил себя с невиданной удачей. Теперь ему не придется дожидаться необязательного «наемника». В роли леших прекрасно выступят эти пьянчужки. Тем более что почти одновременно с ними на сцене появилась и невольная исполнительница роли Снегурочки. Даже в слабом свете, сочившемся из окон ближайших домов, было видно, как хороша она в своем полурастегнутом полушубке, ладно облегающем ее стройное, крепкое тело. Ночная темень и безлюдность улочки поневоле наводили на игривые мысли безнаказанно позаигрывать с симпатичной бабенкой. Во всяком случае, зверообразные пьянчужки исключением не стали. Они немедля преградили Казаровой дорогу. Недолго думая, самый наглый из них что-то угрожающе пробормотал и ухватил женщину за отвороты полушубка.