Маугли из Космоса
Шрифт:
— Верно, но если мы успеем первыми, у нас будет весомое преимущество. Руководить процессом Контакта будете вы, наши советские ученые, ну и мы, государственная безопасность. А коли уж придется выносить сор из избы на международную арену, мы успеем дать рекомендации нашим дипломатам.
— Ох, и красноречив же ты, Борька! — восхитился Берестов. — И раз уж ты заговорил о рекомендациях, что мы будем делать, если они все же откликнутся?
— Прежде всего возьмем за жабры этого твоего знакомца, учителя из Малых Пихт. Уж коли он знает частоту и код, то,
— "Я мог бы помочь вам обрести речь…" — пробормотал Берестов, вспомнив слова своего ночного собеседника. — Да, это было бы колоссальным подспорьем. Думаешь, он все-таки пришелец?
— Или — человек, страдающий чрезвычайно редким психическим заболеванием.
— Хм… Не таким уж и редким. Знаешь, сколько таких отиралось в кулуарах Бюраканского симпозиума? Мы их «тарелочниками» называем.
— И что, все они умели читать мысли и размазываться в пространстве? — насмешливо уточнил госбезопасник.
— Нет, но вдруг Скоробогатов чрезвычайно одаренный гипнотизер? Способность к гипнозу вполне укладывается в образ редкого психа.
— Не хотелось бы тебя огорчать, товарищ пока не членкор, но о способностях гражданина Скоробогатова у меня имеются дополнительные сведения.
— И ты молчал! — не на шутку возмутился Берестов. — А ведь я тебе выложил все как на духу.
— Ну так это ваша гражданская обязанность, товарищ старший научный сотрудник…
— А вот я тебя сейчас вздую, товарищ капитан государственной безопасности! Тем паче что вы сейчас не в форме…
— Но-но, полегче, гражданин! Я не в форме, но при исполнении.
Они расхохотались. Буфетчица Клава посмотрела на них с интересом.
— Ладно, Борька, колись, раз уж начал.
— Заглянем ко мне в номер, я тебе кое-что покажу…
Допив кофе, дожевав бутерброды, они оставили Клаве щедрые чаевые и двинули прочь из буфета. Прежде чем отправиться в гостиницу, где останавливались командированные сотрудники, Берестов позвонил в радио-обсерваторию.
— Ну что, новости есть?
«Все по-прежнему, Гелий Аркадьевич!» — ответили ему.
— Ладно, — разочарованно буркнул он. — Чуть что — звоните! Я в «Пульсаре» у Старыгина.
Идти было недалеко. В научном городке Сырые Ключи все было рядом. Поднялись в номер Старыгина. Он спешно собрал раскиданные вещи, освободив единственное кресло, усадил гостя. Задумчиво посмотрел на него и предложил:
— Холодненькой минералки хочешь?
— Не откажусь.
— Тогда возьми сам. Там, на кухоньке, маленький холодильник.
— Да у тебя почти люкс — кухонька, холодильник…
— Почти.
Пока Берестов на «кухоньке» копался в холодильнике, звенел стаканами, булькал минералкой, Старыгин открыл замаскированный репродукцией «Утро в сосновом лесу» небольшой встроенный сейф, извлек из него кожаную папку и компактный импортный кинопроектор. Когда астрофизик вернулся в единственную комнату номера с бутылкой «Боржоми» и полным стаканом, Старыгин уже пристраивал проектор на тумбочке.
—
— Что-то вроде этого, — откликнулся госбезопасник. — Пока я вожусь с этим чудом вражеской техники, ты полюбопытствуй вот этой папочкой…
Берестов отхлебнул минералки, положил папку на колени, расстегнул клапан. Полистал.
— Что это?
— Рисунки твоего знакомого пришельца. Фотокопии, конечно. Оригиналы в управлении. Кстати, пришлось изъять их у ментов. Прыткие оказались…
— У ментов? — переспросил не сведущий в уголовной терминологии сэнээс. — У милиционеров, что ли?
— Угу. Ты смотри, смотри…
— Знатно рисует, — отозвался Берестов. — Американские фантастические журналы с руками оторвали бы.
— Им только дай… Ты обрати внимание, там еще расчеты какие-то, формулы, чертежи. Сдается мне, это по твоей части.
Астрофизик отыскал нужные фотокопии. Всмотрелся, задумчиво поскреб в подбородке с трехдневной щетиной.
— Ну что? — нетерпеливо спросил Старыгин. — Эти почеркушки имеют какой-нибудь научный смысл? Учти, я тебя привлекаю как ученого эксперта, иначе ты бы ничего этого не увидел.
— Учту-учту, — пробурчал Берестов. — Что касается твоего вопроса… Мне кажется, я уже видел где-то эти расчеты… Вернее, не сами расчеты, а математическую логику, положенную в их основу. Пока могу только сказать, что выглядит это все очень любопытно, но чтобы ответить более развернуто, мне нужно будет посидеть с этими, как ты выражаешься, почеркушками, денек-другой.
— Разрешаю взять с собой, товарищ эксперт, при условии соблюдения строжайшей секретности, но заключение придется составить по всей форме.
— Бюрократ…
— Кстати, товарищ эксперт, не будете ли любезны задернуть вон те шторы… которые поплотнее.
Шторы были задернуты. Застрекотал проекционный препарат. Над кроватью на белой стене замелькали кадры оперативной съемки.
Предметный столик вроде того, что используется в лабораториях. На столике статуэтка, изображающая… изображающая… Вот бы еще понять, что именно. Берестов попытался уловить момент перехода одного изображения в другое, но ему никак не удавалось это сделать, настолько плавно все происходило. Аппарат стрекотал, время шло, картинка менялась, вернее — оставалась неизменной в своих непрерывных превращениях. Ни одно изображение не повторялось. Воистину, фантазия ее создателя была беспредельной, а мастерство — сверхъестественным.
— Сколько минут длилась съемка? — спросил астрофизик.
— Минут… — хмыкнул госбезопасник. — А двадцать часов не хочешь, товарищ ученый?
— Двадцать?!
— Да, потом пришлось прервать съемку, она и так сожрала месячный запас пленки.
— И что, ни одно изображение ни разу не повторилось?
— Ни разу.
— Это прямо какие-то «Метаморфозы» Овидия.
— Вот-вот, и она назвала ее похожим словом… Метаморфа, кажется…
— Ты о ком?
— Об Альке… Пардон, о Казаровой Алевтине Вадимовне, владелице этой статуэтки.