Маяк Фишера
Шрифт:
Люси мирно спит рядом со мной на животе, и я нежно прохожусь пальцами вниз по ее обнаженной спине, останавливаясь у ее бедер.
Бедра, покрыты синяками точно соответствующие размеру и форме моих пальцев.
Господи, я оставил на ней следы, на моей красивой, прекрасной девушке, я оставил отметины своей злости и потребности, которая полностью захватила меня, стоило мне только войти в дверь и увидеть ее там, что я даже не был способен себя контролировать. На протяжении всей дороги домой, единственное, о чем я мог думать — обернуть вокруг нее руки и заключить ее в свои объятия, почувствовать мягкое прикосновение ее кожи, и смыть с себя все те темные и ужасные вещи, которые я видел весь год. Я даже не стал останавливаться в отеле, как обычно делал, чтобы переодеться в гражданскую одежду. Я не принимал душ, не брился, потому что я хотел единственного, как можно быстрее вернуться
Как только я вошел через эту чертову дверь, и увидел ее в обтягивающих брюках, которые идеально сидели на ее бедрах, и в обтягивающей майке без бюстгальтера, у меня возникла единственная мысль, как можно скорее очутиться внутри нее. Тогда я мог только сосредоточиться на единственной вещи — зарыться в нее, как можно глубже, и в моей голове не было больше не одной ужасной мысли, только эта. Я набросился на нее, как животное, и взял у стены, словно бешеный зверь. Я хотел наказать ее за то, что она была такой мягкой, сладкой и красивой, хотя при этом я точно знал, что за прошедший год не было ничего красивого, а только слишком тяжело и ужасно. Я не заслуживаю ее. Я не заслуживаю, чтобы она сидела здесь и ждала меня день за днем, месяц за месяцем. Я не заслуживаю возвращаться домой к кому-то, похожему на нее, кто любит меня до такой степени, полностью, всего, несмотря на то, что мое тело и разум пытаются увести меня отсюда, заставляя забыть, как хорошо мне с ней.
Я стараюсь проглотить застрявший комок в горле, когда осторожно провожу пальцами по синякам, оставленным на ее бедрах, но ничего не могу поделать. Слезы наполняют глаза и стекают вниз. Я очень ее люблю, но все время причиняю боль. Единственный человек в моей жизни, который никогда не подвел меня, а я продолжаю разрывать ее на части. Я подвожу ее каждый раз, когда ухожу, подвожу, когда ей приходится все делать одной, подвожу, когда возвращаюсь домой и мне становится не по себе, потому что я все еще застрял в том месте на полпути, и я подвожу, прикасаясь к ней с другими намерениями, кроме любящих рук и боготворящих поцелуев.
Я не называл ее по имени, не говорил ей, как ее люблю и как сильно скучал по ней. Я не произнес ни слова за ночь, потому что боялся, что начну кричать и рыдать и сломаюсь прямо у нее на глазах, если хотя бы открою рот. Она и так вытерпела от меня слишком многое, я не могу добавить еще и это. Она бы хотела вылечить, починить меня, пожертвовав своей жизнью, готовая помочь в любую минуту, но я не смогу позволить ей этого сделать. Она уже стольким пожертвовала. Как я могу продолжать так мучить ее? Как могу я продолжать подталкивать ко всему этому, когда у меня у самого нет уверенности, что дерьмо, которое засело в моей голове когда-нибудь уйдет? За последние несколько месяцев между моей зоной боевых действий и Люси шла непрерывная битва против моих демонов, которые ползали у меня в голове, и эта карусель ночных кошмаров становится только с каждым разом все хуже, а не лучше с каждой милей, которая отделяет меня от войны. Я не пойду на следующее боевое задания, из-за осколков снаряда, которые попали в мое плечо и вызвали повреждение нерва, но это совершенно не значит, что я начну забывать, через что мне пришлось пройти. Это совершенно не значит, что все те ужасы, которые я видел все эти годы, вдруг внезапно исчезнут из моей головы.
Я сдерживаю рыдания и наклоняюсь вперед, прижимаясь губами к синяку на ее бедре. Люси вздыхает во сне, и я замираю, чтобы не разбудить ее. Я пришел к кровати в совершенно мокрой одежде, поэтому сдираю ее с себя и сворачиваюсь калачиком напротив нее, желая побыстрее заснуть, но сон не приходит. И я обнимаю ее спящее тело и стараюсь забыть, что совершил с ней, но, наверное, я причинил ей слишком много боли, поэтому включаю свет, чтобы убедиться, что я действительно с ней это сотворил.
Лучше бы она орала и ругалась на меня, когда я взял ее у стены. Я хотел бы, чтобы она оттолкнула меня и заставила остановиться, заставила посмотреть ей в глаза, чтобы я увидел ее и понял, что собираюсь сделать с ней. Я чувствую такое бремя вины, что даже с трудом могу дышать. У меня сжимается грудь, пульс начинает набирать обороты, чувства зашкаливают, и я понимаю, что это начало панической атаки.
Двигаясь как можно тише, насколько могу, я соскальзываю с постели, чтобы не потревожить ее, и стараюсь успокоиться и перестать лихорадочно хватать воздух открытым ртом, я быстрее выхожу в коридор и ускоряю шаг к ванной. Мои руки так трясутся, что мне с трудом удается открыть дверь. Я поворачиваю выключатель и начинаю огромными глотками хватать воздух, потому что мое сердце стучит все быстрее и быстрее, словно готово выскочить,
У меня вырывается крик, наполненный паникой, я отлетаю от раковины и прикрываю голову руками, чтобы как-то защититься от врага. Когда я опять смотрюсь в зеркало, то не вижу ничего, кроме пустой комнаты позади себя. Рыдая, я падаю на колени на холодный кафельный пол, обхватив голову руками, я покачиваюсь взад и вперед, клянясь самому себе, что никогда больше не позволю Люси страдать из-за моих демонов. Я не могу причинять ей больше боли. Я не могу доверять даже самому себе теперь, находясь рядом с ней, и я отказываюсь причинять ей еще большие страдания, как сделал сегодня вечером. Только одному Богу известно, что может случиться, если мои дела пойдут еще хуже, а я знаю, что они только ухудшаются с каждым днем. Мне становится слишком трудно отличить реальность от видений, которые меня посещают. Я уже неоднократно дрался с ней в середине ночи во время кошмаров, которые я не в состоянии контролировать, и я продолжаю ей добавлять страдания всякий раз, когда она пытается помочь мне, поэтому мне стоит оттолкнуть ее от себя. Она мое сердце, моя душа, мое все, но та ситуация, в которой я сейчас нахожусь, я прекрасно понимаю, что это только вопрос времени, прежде чем я совершу что-то, что сможет убить ее. Слезы бегут по моим щекам при мысли, что моя прекрасная, удивительная жена может быть погребена в земле моими собственными руками. Я не позволю этому случиться. Я не позволю ей провалиться вниз в эту черную дыру вместе со мной. Поэтому падать в эту черную чертову бездну я собираюсь один без нее, так мне будет спокойней, и я буду знать, что ей не причиню зла. Я знаю, что она никогда не оставит меня по своей собственной воли и никогда не отвернется от меня, потому что слишком сильно меня любит, и готова вытерпеть любые страдания, которые я ей причиню, именно поэтому мне нужно оттолкнуть ее, как можно дальше от себя.
Я должен убедить ее уйти, тогда я никогда не смогу заставить страдать ее снова.
Глава 12
Люси
Сегодняшний день
— Черт побери, женщина! Ты выглядишь так сексуально!
Я улыбаюсь Элли присвистнувшей при моем появлении, как только вхожу в зону регистрации в передней комнате. Я смеясь кружусь и приседаю в реверансе, пока она аплодирует мне. Бирюзового цвета облегающая майка, которая открывает спереди до впадинки между грудей, завязывается вокруг моей шеи, и моя грудь в ней выглядит довольно-таки хорошо, так я себя успокаиваю. Невероятно короткие белые джинсовые шорты делают мои загорелые ноги еще длиннее, чем обычно, и бирюзовые с белым туфли на танкетке прибавляют мне в росте на добрых три дюйма, создавая иллюзию. Я оставила свои рыжеватые волосы распущенными, спадающими на мои голые плечи и вниз по спине, и добавила несколько оранжево-коричневых браслетов на свои запястья. Совсем немного, но если исключить, что я одела платье прошлой ночью, то сегодня я явно проявила больше фантазии, чем обычно.
— Хорошо, очень хорошо. Стэнфорд не сможет удержать свои руки подальше от тебя, — дает заключение Элли.
Я краснею, думая о том, что произошло прошлой ночью вон на том диване в этой самой комнате. Я почти уверена, что некоторое время Стэнфорд точно будет держать свои руки, как можно дальше от меня, после того, что я устроила вчера ночью. Но в данную минуту это совершенно не важно. Потому что я собираюсь на пикник на пляж с мужчиной, с которым встречаюсь. Светит солнце и похоже полный штиль, только легкий ветерок, приплывает с океана, поэтому нам не нужно будет беспокоиться о песке, все время попадающий при сильном ветре в пищу. Это самый идеальный день на Фишер Айленде, и я не позволю его испортить ничему.
— Этому маленькому проныре лучше держать свои руки при себе, — ворчит Трип, заходя в парадную дверь и останавливаясь по середине комнаты, разглядывая меня сверху до низу.
— Ох, пожалуйста. Можно подумать, что в былые времена вы не были маленьким пронырой, — смеется Элли над ним. — Я уверена, что вы выбирали такую линию поведения, что дамы просто умоляли вас, чтобы вы положили свои руки на них.
Трип вскидывает бровь на нее и громко фыркая.
— Конечно, был. Ты же не видела меня в то время, а видишь только сейчас?