Маяк И.Л. Рим первых царей. Генезис римского полиса (1983)

Грин Алекс

Принципиальным новшеством стало создание коллегии фециалов. Правда, Цицерон (leg., И,XVII,31) относит правила объявления войны уже к Туллу Гостилию, что, надо признать, более согласуется с потребностями его правления, чем мирного Нумы. У Ливия (I,32,5) говорится, что ритуал этот был заимствован у эквикулов Анком Марцием. Но тот же Ливий (I,24,4 -- 9), рассказывая о конфликте в правление Тулла между римлянами и альбанцами, сообщает, что они за-

247

ключили договор, по которому народ, чей представитель окажется победителем в турнире Горациев и Куриациев, станет повелителем народа, представитель которого будет побежден. Этот договор Ливий называет самым древним и передает правила его заключения с участием фециалов. У Варрона (11, V, 86) фециалы связаны со сферой верности, доверия (fides) и договорами (foedus) между народами. Отсюда выявляется широкое поле деятельности фециалов в "международном" плане. И поскольку именно Нуме традиция, донесенная Дионисием (II, 75), Ливием (I, 21,4) и Плутархом (N., XVI), приписывает воздвижение храма Верности,

а сохраненная Плутархом (N., XVI), -- и Термина, т. е. обожествленной границе в широком значении этого слова, -- можно думать, что уже при втором царе коллегия фециалов в зародышевом состоянии существовала, а при последующих царях ее функции расширились и облеклись в определенные формы. Важно, однако, отметить, что связь коллегии фециалов с родовым устройством также не прослеживается, несмотря на ритуал, красноречиво говоривший о чрезвычайно древних истоках этого института. Прежде всего следует вспомнить обычай ритуального заклания поросенка кремневым ножем (silice saxo -- Liv., I, 24, 6), которое совершалось "дежурным" главой исполнительной комиссии, называвшимся pater patratus (Liv., I,24, 6). И этот термин, и кремневый нож нужно, конечно, рассматривать как следы первобытной эпохи, в рамках которой при исполнении аналогичных обрядов главы родовых коллективов регулировали свои отношения с соседями. Тогда этот род деятельности, вероятно, входил в круг полномочий родовых или племенных вождей, в то время как Нума выделил его, поручив исполнять присущие ему обязанности специальным людям.

Фламинов при Нуме стало три. Это очень существенное мероприятие. Появилась еще одна коллегия, не зависимая от родового устройства. Нас не должно смущать число "3", потому что оно сопряжено прежде всего с тремя культами общеримского характера, а не с принципом кратности трем. Кроме фламина Юпитера, получившего постоянного жреца, были добавлены фламин Марса и фламин Квирина (Liv., I, 20, 3). Этой триаде посвятил специальное исследование французский ученый Ж. Дюмезиль'о. В ней он увидел якобы свойственное индоевропейским народам деление на общественные классы жрецов, воинов и земледельцев, которое в римском варианте, по его мнению, воплотилось соответственно в Рамнах, Тициях и Луцерах. Таким образом, в концепции Дюмезиля выявился отказ от идущего от Г. Б. Нибура представления о том, что трибы Рамнов, Тициев и Луцеров состояли из разных племен, т. е. были этнически разнородными. Против такого вывода Дюмезиля в нашей науке выступил А. И. Немировский". В этом на основании проведенного исследования присоединяемся к А. И. Немировскому и мы, равно как и в положительной оценке того, что Дюмезиль устанавливает связь между религией и социальной

" D um e z i1 G. luppiter, Mars, Quirinus. Paris, 1941.

" См.: Н е м и р о в с к и й А. И. Идеология и культура раннего Рима. Воронеж,

1964, с. 22 -- 23.

248

структурой древних народов, в том числе и римлян. Однако в интересующем нас плане важно не столько отметить, что выдвижение Юпитера и Марса в качестве особо почитаемых богов объясняется уровнем социального развития Рима, ступенью военной демократии, на что справедливо обратил внимание А. И. Немировский", или военными потребностями и обусловленным ими развитием военной организации в начале царской эпохи, сколько то, что Нуме приписывается обожествление Ромула под именем Квирина (Dionys., И, 63). А. И. Немировский", ссылаясь на Цицерона (r. р., II, Х, 20), вслед за Г. Виссовой'4 говорит о том, что Ромула стали считать Квирином в конце Республики. Но текст Цицерона не дает достаточных оснований для такого утверждения. Автор трактата делает замечание как раз о том, что сразу же, со слов Прокула Юлия, люди поверили в апофеоз Ромула, благодаря силе его ума и мужества. Сомнения были тогда и в правдивости сообщения Прокула Юлия, о них сказали и Цицерон в указанном пассаже, и Ливий, жившие в конце Республики. А то, что в античной традиции неоднократно прозвучала версия, будто в превращении Ромула в Квирина были заинтересованы патриции, организовавшие его убийство, позволяет полагать, что официальное признание этой идентификации состоялось еще при Нуме. И это очень существенно. Ведь Квирин первоначально был племенным богом сабинян. Он считался прародителем Модия Фабидия (Varro, 11, V, 74; Dionys., II, 48), его,имя слышится в названии Квиринала, который признается большинством исследователей населенным сабинами. Почитание латинского по происхождению Ромула в виде сабинского божества всеми римлянами должно было служить идее объединения, идеологически подкрепляло состоявшийся синойкизм. В свете этого и следует оценивать введенных Нумой трех фламинов трех общеримских культов, опять-таки не связанных с троичной родо-племенной структурой древнейшего Рима, а точнее говоря, не представлявших собой отражение этой структуры.

Особое значение имеет приписываемое Нуме учреждение коллегии пяти понтификов. Название этой коллегии, как известно, истолковано в связи с обязанностью строить и охранять мосты '5, выводящей ее на сцену международных отношений. О том, как в этом деле разграничивались функции понтификов и фециалов, можно догадываться. Вероятно, коллегия первых, как главная, что хорошо известно по положению ее в эпоху Республики, под руководством царя ведала направлением внешних сношений, фециалы же, как мы видели, -- их обрядовой стороной. Не касаясь всех сторон деятельности понтификов, подчеркнем общеримское значение этой коллегии, ее верховенство в сакральных делах Рима, значит, включая гентильные sacra. У Ливия (I, 20, 6) это выражено словами: "omnia publica privataque sacra".

" См.: там же, с. 102.

" См.: там же, с. 98.

"Wissowa G. Religion und Kultus der Romer. Munchen, 1912, S. 155, N. 5. "См.: Моммзен Т. История Рима, т. 1. М., 1986, с. 162; Немировский А.

И. Идеология..., с. 13~5.

249

Представляется, что в 1) под иЬ11са м

данном случае возможны два толкования-. ) под риЬ11са можно понимать общественные священно е" д йствия воо-

б2)

и о щеримские и о в publica можно ви еть

и общие, т. е. куриальные и гентильные.

д только общеримские священнодействия а в privatа лишь часть их относя

т составляющих часть об е и т щуюся к компетенции гентильных групп

У коллективных орм жизни в

щ римского единства. Учитывая господство предпочтительным.

в раннем Риме, второе толкование кажется Рис. И. Так называемый храм Весты на Форум Боариум, повторяющий традиционную древнюю форму В сообщениях античных авторов об учреждении понтификальной коллегии имеются еще интересные моменты. По Ливию (I,20, 5 -- 7), Нума выбрал (legit) некоего Марция, сына Марка, понтификом и передал ему описание (или запись) правил совершения священнод " а также погребении и объяснений божественн

нодеист-

т енных знамении. Солутарху ( ., ), первым главой понтификов был сам Нума.

, что ума назначил верИз известия Ливия, таким образом следует что Н

аximus), хотя этот терховного, или великого понтифика (ропИех ma ), мин и не употреблен. Однако уже само по себе назначение его Нумой В свидетельствует о подчиненности этого жр

реца непосредственно ца ю. о всяком случае, оба варианта традиции созд здают впечатление тесной

р связи коллегии понтификов непосредственн иными элементами управления Римом. Эти наблю ени

но с царем, а не с какими

емировским ", что контроль за внешними связя-

16 См.: Н ем и р о в с к и й А. И. Идеология..., с. 135.

ми общины создавал особую близость царя и коллегии понтификов, и уже отсюда можно сделать вывод о появлении известной самостоятельности Нумы в области международной политики относительно сената и комиций. Дионисий (II,73) выделяет еще одну важную черту, характеризующую положение понтификов: при смерти одного из них коллегия пополняется за счет достойного, выбранного самими понтификами, а не народом. Обычай этот, разумеется, не новый. Он свойствен и другим более древним жреческим коллегиям, как например, Арвальских братьев, или салиев, которые, по преданию, также были организованы Нумой. Однако в коллегии понтификов, видимо, отсутствовал принцип "братства". Не останавливаясь подробно на других мероприятиях Нумы, связанных с учреждением понтификата, нельзя не сказать об их обязанности хранить царский архив.

В очень содержательной книге Э. Перуцци "Le lettere", составляющеи второй том его "Происхождения Рима"'7, приведены заслуживающие внимания соображения о знакомстве Лация, в том числе и Рима VIII в. до н. э., с греческой письменностью и дополнительные аргументы в пользу происхождения латинского алфавита от греческого. Развивая этот тезис, Э. Перуцци подробно исследует сообщения античных авторов о книгах Нумы, найденных, согласно Ливию, в 181 г до н. э. Открытие этих документов справедливо оценивается Э. Перуцци как достоверный исторический факт и потому, что о нем говорят наиболее древние из писавших по латыни анналистов, и потому, что сенатское постановление о судьбе этих книг читал в изложении Валерия Анциата двумя с половиной веками позже Плиний Старший То, что античные авторы пишут о находке и о самих libri Нумы более или менее согласно и одновременно отмечая примечательное,-- каждый со своей точки зрения (Кассия Гемину, например, поражает сохранность книг, Ливия интересует политическая борьба, развернувшаяся вокруг находки, Варрона занимает их религиозное содержание и т. д.), -- позволяет Э. Перуцци составить о них и их значении довольно полное представление. Он пытается определить вид и содержание книг Нумы. Одни источники говорят, что, по крайней мере, некоторые из них заключали в себе пифагорейскую философию (Кальпурний Пизон и Валерий Анциат. Но Цицерон, Ливий, Дионисий и Плутарх отрицали "пифагореизм" Нумы), другие -- "понтификальное. право", "доктрину Нумы", его "декреты" (Ливий, Дионисий). Одна часть книг, согласно традиции, была на греческом языке, а втораяна латинском. Э. Перуцци обращает внимание на то, что греческие книги по решению сената, видимо, под давлением партии ' Катона, были сожжены, латинские же сохранялись с великим усердием понтификами, которым они были переданы. Он считает далее нужным отметить, что libri написаны на папирусе, который, за редким исключением, в Италии не растет. В римской древности пользовались для письма лубом (liber), часто употребляли кору, особенно липы, из ко-

"Peruzzi Е. Origini di Roma, v. П. Bologna, 19?3. (См. особенно с. 107, 123" 137 -- 138, 152, 167).

торой изготовляли таблички, пригодные и для других целей. Латинское слово "codex" (caudex), т. е. деревянный обрубок в значении "деревянная дощечка для письма" (как и герм. bokiz, готское bokos, староангл. bec, старонемец. Ьцой -- +Впсй), ясно подтверждает эту практику, причем чаще всего оно употреблялось, как и указанные германские слова, в pluralis -- codices. Имеются сведения и о том, что писали на пальмовых листьях (традиция о кумской Сивилле), на полотне и воске, а государственные акты -- на свинце. Однако все это, по мнению Перуцци, не противоречит подлинности сведений о папирусных libri Нумы. Ведь папирус, экзотический и дорогой материал, не будучи в массовом обиходе, тем не менее мог применяться для документов особой важности. В Риме VIII в. до н. э. его уже должны были знать от италийских греков, торговавших с Египтом. Известие же Варрона о том, что Италия узнала папирус лишь в IV в. до н. э., может быть объяснено тем, что сократившиеся контакты этрусков и Лация с греческим миром прекратили на время импорт этого материала, который возобновился лишь в IV в. до н. э.