Майло Тэлон
Шрифт:
Что-то в этом было знакомое, но что именно, я не мог вспомнить. В голове что-то крутилось, что-то убегающее и дразнящее, что необходимо было припомнить, но я никак не мог накинуть лассо на эту мысль.
Что-то такое, что как-то раз сказала Ма вспомнила, что один наш гость отзывался о ком-то как о "чистых и аккуратных людях". "Ты понял?
– сказала она.
– Люди помнят такие вещи. Постарайся выглядеть приличным, Майло. Одевайся хорошо и опрятно".
Ма была просто великолепна в таких вещах. "Какая разница между крысой и белкой?
– говорила
– Довольно маленькая, однако все любят белок и никто не любит крыс. Почему? Потому что белка одевается во много раз лучше. Она выглядит хорошенькой и всегда крутится на деревьях. Крысы же водятся в норах и сточных канавах".
В то время для меня это звучало смешно, но мысль засела в голове, чего, собственно, Ма и добивалась. Но что эта мысль могла иметь общего с моей теперешней ситуацией?
Я тогда был лишь юнцом, это было лет двенадцать-пятнадцать назад. Тот гость рассказывал о каких-то людях. "У них прекрасное ранчо. Чистое и опрятное. Не понимаю, как они умудряются столько работать, ведь у них нет помощников, они не держат большое стадо".
Стараясь не двигаться, я прислушивался. Он тоже затаился, слушая, как и я.
Что еще тогда было сказано? "Чисто и аккуратно, - повторил гость, затем продолжил: - У него конь каштановой масти, великолепный конь. Хотел его поменять, но он уперся. Прекрасный конь, один из самых красивых, которых я только видел. Он сказал, что поменял его".
Па взглянул на него, я помню это, потому что Па вдруг изменился в лице.
"Каштановой масти со звездочкой на морде? С тремя белыми носками?"
"Точно он! Я бы дорого дал за такого коня. Дорого. Но он отказался меняться".
Па постукивал пальцами по ручке кресла. Так было, когда он раздумывал.
"Я знаю этого коня, - сказал он.
– Интересно, как он его получил? Я предлагал за него индеанке, которую звали Дитя Луны, сто долларов, а когда она отказалась, удвоил ставку, но она сказала, что не отдаст коня, потому что ей подарил его муж. Он поймал его диким специально для нее".
Разговор продолжался, но больше я не слышал, потому что вошла Ма и потребовала, чтобы я шел спать, но разговор мне запомнился. Дитя Луны - мне понравилось имя, и тогда я был романтиком, мне показалось, что это здорово, когда она не продала коня, которого подарил ей муж, хотя для индейца двести долларов - огромная сумма, на нее можно было накупить удивительное множество вещей.
Может, это тот самый хозяин ранчо, у которого был каштановый конь? "Чистые и аккуратные". Ну да, именно такими они и были.
– Тэлон? Если тебе нужна помощь, я помогу. Отвезу тебя к твоей девушке.
Он торопился, я судил об этом по его голосу, но лежал тихо. Было так темно, что я не мог разглядеть, где нахожусь. Место, куда я упал, было внизу, среди обломков скал. Может, это была трещина, может, дыра между огромными валунами. Он или не мог спуститься сюда, или не хотел рисковать, не зная мертв ли я и в каком расположении духа нахожусь.
После долгого молчания я услышал, как он двигается
Вытянув руку, я почувствовал траву, песок, скалы, потом обрыв. Он мог быть высотой в несколько дюймов, а мог быть и в пятьдесят футов. Я лежал спокойно, думая.
Кто я? Чертов дурак! Почему я не ответил старику? Что он мне сделал? Он позаботился о Молли.
Можеь быть, я потерял сознание, может быть, заснул, но когда открыл глаза, было светло. Я мог осмотреться. Наверное, меня разбудил свет, но скорее всего - шестое чувство человека, живущего в диких, нехоженных местах.
Открыв глаза, я что-то услышал - тихий шепот трущейся о камни материи. Кто-то в джинсах или грубой одежде, подкрадывался, подползал, скрываясь между валунами, а я лежал под скальным выступом высотой всего два фута. Лежал там, где едва мог двинуться, да еще с простреленной рукой.
Тот, у кого дружеские намерения, приближался бы по прямой, без уловок, не обращая внимания на звук своих шагов. Ну, а если кто-то хотел убить меня?
Неизвестный приближался сзади. Со мной, должно быть, произошло так: я, наверное, упал между этими скалами, вроде как перевернулся и попал в это углубление под скалой и под козырек скалы, и вот я лежал на спине, окровавленная сторона головы - у открытой части козырька, левая рука с ножом подогнута под тело.
Я хотел двинуть правой рукой, но почувствовал такую боль, что чуть не вскрикнул. Здесь неудача. Тяжелое положение. Нож в руке, но если бы неизвестный остановился сбоку иначал стрелять, я был бы конченным человеком.
Меня прошиб пот. Самое худшее то, что я не мог двигаться. Я даже не знал, смогу ли встать - может быть обе ноги у меня сломаны. Я был в сознании недостаточно долго, чтобы убедиться, что они в порядке, однако ноги болели так же сильно, как и рука.
Кто бы это ни был, он хочет убить меня. Я зажмурил глаза.
Старик не был молодым, но он был жилистым и сильным. Я знал много шестидесятилетних, которые могли дать фору большинству молодых. Мне надо действовать быстро, очень быстро.
По лицу струился пот. Почему бы не постараться выбраться из щели? Потому что у него есть револьвер, и он будет стрелять. У меня тоже был револьвер, но правая рука не слушалась. Положение серьезное. Если я выберусь отсюда...
Должен выбраться. Молли у них. И Молли не будет знать, в какую заварушку попала, пока не станет слишком поздно.
Кругом было тихо. Что случилось? Где он? Ждал ли он там, откуда мог меня увидеть? Возможно наблюдает за мной, стараясь заметить искорку жизни? Видит ли он мое дыхание?
Через узкие щелки прижмуренных глаз я уловил движение. Старик стоял здесь, футах в десяти, наполовину в тени, наполовину на солнце, наблюдая за мной. Я видел только одну его руку. В ней был нож.
Уже лучше, чем револьвер. С ножом я мог потягаться. Однако у меня не было возможности двигаться, маневрировать. Преимущество было на его стороне.