Мажор
Шрифт:
Крчковский скривил лицо.
– Тем более проиграет. Как они не могут понять? Этот дьявол с Коломны, никогда не уступает. Особенно, если на кону стоят огромные деньги. Поверь, не знаю, как? Но, он вывернется. Итог будет один – Ланин всё заграбастает.
– Антон Алексеевич, так может рискнём и поставим на князя?! Раз он никогда не проигрывает?
– А это идея! Зови наших. Ставьте всё, что есть на победу Ланина.
.....
Вселенец проиграл на тридцать четвёртом ходу. Приезжий выскочка продержался против лучшего шахматиста Москвы чуть более
"Почему так поступил?" – вы спросите у него. Он не знает ответа.
– Просто решил проиграть. Что в этом такого? Захотел – проиграл. А как же драгоценный камень безумной цены и красоты – снова воскликните вы? Князь пожмёт плечами – камней у реки много, одним больше - одним меньше - не заметит ни он, ни вы, ни река.
***
Недовольный проигрышем, вселенец вернулся домой.
– Афанасий?
– громко позвал слугу.
– Быстро ко мне, художник недоделанный.
Денщик выбежал, весь уляпанный краской, по ходу движения, вытирая руки об одежду.
– Звали, ваше сиятельство?
– Угадай?
– строго свели брови.
– Почему у меня плохое настроение?
– Не смогли продать картину и сейчас будете ругаться?
– Нет, картину продал.
Слуга покачал головой. Сделал новое предположение.
– Тогда, дали за неё слишком мало? Копеечек двадцать. Это гораздо меньше трёх рублей.
– Нормально я её продал. Почти сорок тысяч.
– Кхх... кхм... СКОЛЬКО?
– Афонька закашлялся. Покраснел. Глаза полезли на лоб.
– И после этого у вас плохое настроение?
– Да. Плохое. Кстати, не льсти себе – что стал великим художником и твои полотна продаются за безумные деньги. Сорок тысяч, стоит не твоя мазня. А мое умение его продать. Без меня, стоимость ноль на палочке. И нафик никому не нужна. А со мной!
– Значимо подняли палец к потолку.
– У тебя есть шанс стать самым известным из неизвестных художников Франции.
– А я что? Из Франции?
– Конечно! Имя у тебя новое...
– Жан Жерар Триоазон Де Блуди Дю Бусон.
– Ого!
– слуга встрепенулся.
– Я теперь художник с именем! Кирилл Васильевич, а почему нельзя было назвать меня... скажем… просто, Афанасий?
– Где ты видел французов с именем... просто Афанасий?
– удивлённо отвели голову назад.
– И это назвал тебя не я, а покупатели.
– Так, что? Ваше сиятельство, теперь придётся рисовать от имени другого и как бы стать другим человеком?
Князь нехотя согласился.
– Вроде того.
Афонька заломил руки. Поднял глаза к потолку начал фантазировать...
– Значит, теперя-ча, я - хфранцуз. Художник. Пока не известный, но скоро стану известным. Фамилия у меня - Де Блуди Дю Бусон. Я дворянин. А у дворянина должно быть много денег. Следовательно, много картин и возможностей стать ещё богаче... Верно?
– Ничего подобного!
– перебили мечтателя.
– Всё с точностью наоборот: Рисуешь, мало, редко, не более одной картины в год. А всё остальное время беспробудно пьёшь, буянишь и бродяжничаешь. Бог дал тебе
Афанасий обиделся. Надул губы.
– Ваше сиятельство, а почему редко и мало? Почему нельзя рисовать много и часто? Я, к примеру, могу бросить пить и начать рисовать ещё лучше.
– Потому, что такова жизнь!
– князь с силой топнул ногой.
– Мало картин – высокая стоимость. Много картин – маленькая. А кроме картин, от француза. То есть от тебя! Мне нужно много другой работы - понятно?
– Как не понять? Понимаю...
– Молодец!
– денщика миролюбиво похлопали по плечу.
– Слушай задание: Закончишь с дочкой ротмистра Бугрова. Приступай к "Француженке в красной шляпе". Сделай её как можно аляпстей. И этих, своих... кругов, квадратов с треугольниками, не жалей. Пусть они прямо "высыпаются из неё"... Подпись поставь какую-нибудь корявую, в виде загогулины. И год, скажем... тысяча восемьсот пятый.
– Всё сделаю, ваше сиятельство.
– Отлично! Иди, работай. И не зли меня больше!
Часть 2. Глава 8.
Прелюдия 8.
Лекарь второго класса Антон Евграфович Курелин, задумчиво сидел в своём кабинете на кушетке и трогательно вспоминал вчерашнюю поездку к отставному секунд-майору Хлопкову Дмитрию Ивановичу. Вчера случилось большое счастье. После выписанного неделю назад чудо-лекарства перестала болеть застуженная спина майора. Прошло нагноение и выздоровела опухшая нога жены. А у дочери (Как оказалось красавицы Лизоньки) прошли все прыщи на лице. Благодарность за проведенное лечение было настолько ощутимым, что Антон Евграфович начал подумывать о том, чтобы закончить холостую жизнь, завести жену и заняться собственной врачебной практикой.
Горящие глаза красавицы Лизоньки до сих не выходили из головы. – Ah, Anton Evgrafovich! Que vous еtes une personne douce, merveilleuse, merveilleuse et merveilleuse! (Ах, Антон Евграфович! Какой вы милый, чудесный, замечательный и прекрасный человек! Франц.). – Шептали девичьи губы, похожие на сердечко.
– Можа?
– вкрадчивый голос перебил мечтания Курелина.
– Нельзя, - твердо ответили с кушетки.
– Готовлю лекарства. Приходи позже.
– Господин лекарь, поможите. Терпеть моченьки нет. Дюже больно.
– Шишкин, я сказал... Позже. Значит – позже.
Внутрь, подобно ветру, влетел помощник. Раскрасневшись от быстрого бега, замахал руками. Выпучил глаза.
– Антон Ефграфович, беда! Их сиятельство граф Ланин вернулись. Злой, обиженный, ругается. Руку поцарапал. К нам идёт.
Лекарь вскочил, выглянул в коридор.
– Шишкин, куда пошёл? Давай, заходи. Показывай, что у тебя?
…..
Граф бережно погладил замотанную руку. Принюхался. Скривился от запаха.
– Ты чем намазал меня, ирод? Что за хреновина? Пахнет какими-то дохлыми кошками.