Мажор
Шрифт:
– Да, чёрт всех задери!
– капитан поежился - струйки дождя всё-таки проникли за воротник. Холодом побежали по спине.
– Ваше благородие! – брызгая грязью его догнал дежурный офицер.
– Что? – заворчали, не разжимая зубов.
– Курьер из Петербурга. Вас просит.
– Как же всё не вовремя!
– в очередной раз буркнул Игнатов.
– Иду.
Глава 3.
– нДа… - вселенец произнёс изумлённо, рассматривая широко раскрытыми глазами построенную в поле бригаду.
–
– Не понял, ваша сиятельство? – из-за спины к нему наклонился капитан с красным обветренным лицом.
– Я говорю – «Французы при Березине". Похожи. Прямо как в кино. Полное соответствие.
– В кино?
– переспросил капитан, поёживаясь от ветра. – Ваше сиятельство, я не понимаю.
– А..., - отмахнулись рукой.
– не берите в голову. Историю вы ещё не знаете. Рано вам!
– Так точно-с, – закивали головой.
– Я не историк. Я военный.
– Тогда, ответь мне, военный? – колючие глаза князя буквально сверлили Игнатова.
– Ты чего народ запустил? Почему они у тебя будто с голодомора выползли? Это, что за бомжы недоделанные? Солдаты, где?
– Ваше сиятельство, - капитан покраснел ещё больше. Почувствовал себя виноватым.
– Если вы думаете, что-то насчёт воровства с моей стороны или приписок - у меня каждая копейка в документах расписана. Извольте пройти в штабную избу. Я покажу всё бумаги.
– Да, что мне твои бумаги! – подполковник отмахнулся рукой.
– Ими народ не накормишь. И жилья не создашь. Кстати, где они у тебя живут?
– В палатках, ваше сиятельство.
– Ты сейчас пошутил?
– Никак нет. Пройдемте, здесь недалеко, покажу.
– Никуда я не пойду. Ещё не хватало, ходить по солдатским палаткам. Там поди вши и прочая живность.
Подполковник вновь внимательно осмотрел "страдальцев-погорельцев". Задумался. Через минуту принял решение...
– Значит, так – орлы! Которые пока не летают, - он обратился к солдатам.
– Никто не расходится. Все ждут моей команды. Офицеры за мной.
Через несколько минут в штабной избе сидя за столом, сурово сдвинув брови, новый командир бригады произнёс…
– Господа офицеры, слушаем первый «приказ». Он не обсуждается. Срочно, собираете все пожитки, строите весь «Цыганский» табор и переезжаете в усадьбу Вардеево. В правом крыле дома, где отдельный вход, размещаете штаб. Левое крыло и пристройки уходят под службы обеспечения. Весь второй этаж оборудовать под казармы. Всех людей помыть, постирать, накормить, привести в надлежащий вид. Через три дня вернусь из Коломны, чтобы все и всё блестели от сапог до пуговиц на кителях. Кстати, прислугу и жителей прилегающих деревень, разрешаю мобилизовать в помощь по наведению порядка. С сегодняшнего дня имение переходит на военное положение.
– Ваше сиятельство, могу уточнить? – капитан вышел вперёд.
– Уточняйте.
– Если вдруг потребуетесь, где вас можно найти?
– Афонька, - оглянулисб к денщику.
– Огласи
– Сегодня вы приглашены на обед к губернатору. Завтра ужин с градоначальником. После завтра встреча с самыми богатыми купцами, которых вы выберете самостоятельно.
– Слышали?
– Так точно! – хором ответили подчинённые.
– Тогда, господа офицеры – вот деньги, на непредвиденные расходы. На стол положили толстенную пачку ассигнаций. (На глаз не меньше двадцати тысяч).
– Не смею задерживать. За работу.
– А вас, капитан Игнатов, - остановили последнего офицера. – Попрошу остаться. – Подполковник достал платок. Расправил ткань на столе.
– Надо обстоятельно поговорить.
…..
Через два часа вселенец стоял в лавке продажи предметов для изобразительного творчества и задумчиво смотрел вдаль, думая о чём-то своём.
– А скажи мне, мon bon ami Афанасий, как художник - художнику… - внезапно выдали крылатую фразу из далёкого будущего.
– Ты рисовать-то умеешь?
– Что вы, ваше высокоблагородие, – денщик резко замахал руками, словно отмахиваясь от нечистой силы.
– Откудать? Отродясь ничего такого не умел. Не пробовал. И даже не думал об этом. Вот, петь – я мастак. А рисовать, точно - нет.
– Так ты говорил и петь не умеешь, - ухмыльнулись и достали из кармана платок.
– А тут раз, два и запел соловьём.
– Эт, точно, - лицо Афоньки расплылось в довольной улыбке.
– Я покумекал, к чему такая оказия вышла. Ваше сиятельство, думаю, от того, что вы меня ударили по голове гитарой. Помните, случай, когда спорили с друзьями на ящик шампанского, что крепче она или моя голова. А гитара она же нежный инструмент. За границей сделана. Жутко дорогущая… Наверно из-за этого и запел.
Услышав оригинальное объяснение пробуждению вокального таланта, князь перестал водить пальцами по ткани и удивлённо посмотрел на слугу...
– Хочешь сказать, если тебя, со всей дури, шмякнуть по башке, к примеру, вон тем мольбертом. Сразу начнёшь ваять как Пикассо? Так что ли?
– Э… нет, ваше высокоблагородие, - денщик испуганно заморгал ресницами. И попятился к выходу.
– Я никакого такого "пикасо" не говорил.
– Может не говорил, но думал?
– князь пристал как пиявка и не хотел отлипать.
– Признавайся. Была мысль? Была?
– Что вы! Ваше сиятельство, ничаго у меня такого не было. И быть не могло. У меня же голова, пустая. Сами говорили.
– Эй, милейший!
– князь повернулся в сторону продавца. – Принеси крупный мольберт, пару листов бумаги и карандаши.
– Ваше сиятельство, не губите!
– Афонька упал на колени.
– Поглядите какой он здоровый и тяжелый. Вы же меня, если ударите им - сразу отправите на тот свет. Пощадите. Гитара, была лёгкая. Красивая. Да и ударили не сильно. Шишка - поболела пару дней и сошла. А эта дуринда, какая большая! Сразу зашибёт на смерть. А я не хочу умирать.