Мажор
Шрифт:
– Оленька, - позвали молодую барышню, девочку семи лет.
– Подойди, солнышко. Поблагодари князя за пение.
– Merci, prince,– девочка присела в реверансе. – Votre chant etait merveilleux. (Ваше пение было прекрасно. Франц.).
– Она пролепетала тонюсеньким голоском.
– Але, апп!
– кудесник сжал руку в кулак, дунул в него, раскрыл и там оказалась небольшая игрушка... Это, тебе. – Подали яркий шарик.
Тем временем, рядом, за круглым столом, местные дамы, продолжали восхищённо обсуждать
– Мa chеre! Какой «он» всё-таки charmant! В городе не больше трех дней, а уже столько событий! С другими столько не случится за год. И поёт, и в карты выигрывает, и даже afficher le focus (показывает фокусы. Франц.).
– А ещё он решил найти и покарать негодяев, которые напали на его слугу сегодня утром.
– Неужели? Ах! Прямо настоящий le Chevalier suns peur et sans reproche! (Рыцарь без страха и упрёка! Франц.)
– Скажите, ваше сиятельство, - моложавая кокетка в возрасте «едва за сорок», в розовом платье, чувственно подалась вперёд. – Как получается у вас Et montrer des trucs aussi fous. (Показывать такие безумные трюки. Франц.). Наверное, знаете какое-то колдовство? – Она томно задышала и заломила руки.
Князь встал. Сделал загадочное лицо, прислонился к мраморной колонке, отчего зазвенели хрустальные подвески стоявшего на ним канделябра…
– Mesdames et Messieurs, вынужден признать, любой фокус, это просто ловкость рук и наличие небольших знаний в голове. Ничего mysterieuxet magique (Загадочного и волшебного. Франц.) в нём нет и никогда не было.
– И вы можете это доказать?
– воскликнул кто-то из гостей.
– Легко! Однако! Если все узнают мои секреты, я не смогу больше выигрывать деньги. Поэтому, я покажу один трюк и раскрою его тайну. Но! Мне нужна компенсация. Скажем, десять тысяч рублей. Это минимальный выигрыш с одного пари.
– Ах!
– дамы закатили глаза.
– Он такой великодушный! Всего десять тысяч! А что за фокус? Он смертельный?
Глаза вселенца хитро заблестели…
– Я подожгу сторублевую ассигнацию. Она вся покроется обжигающим пламенем. Потом огонь прогорит, погаснет. А сторублёвая купюра останется целой. Идеально целой, господа! Это очень яркий и опасный трюк. Секрет которого я продаю за десять тысяч рублей. Хотя мог бы получить все сто, а то и двести.
– Десять тысяч! Десять тысяч?- Десять тысяч… - гости собрались в круг и начали, что-то обсуждать.
– Скажите, ваше сиятельство, - хозяин дома высказал общее решение. – А вместо денег возьмёте двух щенков борзой. Как раз по пять тысяч.
– Нет, господа, собаки не интересует.
– Породистые жеребцы, рогатый скот, крепостные крестьяне, домашняя утварь? – предложения посыпались со всех сторон.
«Сын турецкоподданного» сидел с недовольным кислым лицом.
– Ваше сиятельство, внезапно выкрикнул какой-то зажиточный помещик. – Театр,
– Театр?
– бровь князя поползла вверх.
Полный мужчина с большими усами и пивным животиком начал объяснять…
– Я тутача на днях гостил в Москве, у графа Загорского. Так, он, шельмец! Отдал долг крепостными актёрами. Я их привёз в имение, а чё делать дальше не ведаю. Толку никакого. Работать не хотят. Делать ничего не умеют. Жруть только, до по усадьбе шлындают. Подумал, может заберёте за фокус. Их там ококрас около дюжины. Да две телеги скарба.
– Около дюжины...
– скривили лицо.
– Не знаю...
– Ваше сиятельство, - помещик продолжал уговаривать неуступчиво князя.
– Берите. Не прогадаете. В нагрузку отдам ещё трёх мужиков. Здоровые. Ладные. Кровь с молоком. Как раз сгодятся в рекруты.
– Если, мужиков будет... семеро. Лет до двадцати пяти. Самых высоких. Тогда, пожалуй, заберу, вместе с театром.
***
Третий день пребывания князя в городе был посвящён посещению Коломенского рынка. Он не торопясь обходил торговые ряды. Позади плёлся Афанасий и не останавливаясь тарахтел подобно старому патефону…
– Знаете, ваше сиятельство? Последний удар похитителей, по моей несчастной головушке, был в какой-то степени полезен… Например, раньше я смотрел на солнышко как обычно, а теперь различаю оттенки, цвета, тона, полутени, которых не замечал ранее. Ведь лучики - они бывают утренние, полуденные, предвечерние и все они различны…
…..
– нДа, - вселенец выдохнул разочарованно. Рассеяно осматривая товар. – «Это вам не Рио-де-Жанейро. И даже не Пальма-де-Майорка».
В конце очередного ряда их сиятельство уткнулся в стайку ребятишек, окруживших человека, с огромной похожей на раскидистый куст бородой, который сидел на подвёрнутой ноге, активно одной рукой, чем-то смутно похожим на насос, качал воздух внутрь продолговатого предмета. Другой поочередно закрывал или убирал пальцы с четырех небольших дырок. В результате из «шарманки» раздавались различные пиликающие звуки.
«Не может быть?», - челюсть вселенца поползла вниз. – «Кто бы мог подумать: Что, я! В этой глуши. Почти у чёрта на куличках. Встречу первого гармониста России. А он, вон – живой и заросший как обезьян, сидит, пилякает и в ус не дует.
Подполковник, подобно волнорезу, раздвинул волну ребятни. Подошёл ближе. Внимательно осмотрел изобретателя самого народного и любимого инструмента. (Если не считать балалайку). Бородач, заметил внимание к своей персоне, вскочил, поклонился.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие!
– Ты, что? Солдат?
– Так точно. Фейерверкер 22 артиллерийской бригады. Иван Изосимов.
– Не понял? – брови подполковника, выполнили команду «Смирно».
– Я командир 22 артиллерийской бригады? И чего-то не помню, чтобы разрешал своим унтер-офицерам сидеть и побираться на рынках? Да ещё в таком виде?
– Виноват, ваше высокоблагородие. Вышел в отставку год назад. Так, что… вроде как бы бывший.
– Запомни, Изосимов! – военный гордо задрал подбородок. Деловито поправил белые перчатки на руках. Поджал губы.