Мазохистка
Шрифт:
– Отстань. Просто уйди, ладно? – попросил я, встав с кровати и подойдя к окну. – Дай мне побыть одному.
– Да ты и так всю жизнь один! Никуда я не уйду, пока не вобью в твою упрямую голову то, что должен вбить!
– И что же? Я сам ни хера не понимаю, ясно тебе или нет?! Я не знаю, что со мной происходит! Не знаю и знать не хочу, мать твою! Меня тошнит от того, что я все время о ней думаю! Я выкинуть ее из головы не могу! И хочу ее постоянно! А вот сейчас сижу и думаю, не сожрал ли ее гребанный медведь!
– Ску… у нас не водятся медведи…
– Да бл*ть, она же вечно
– Уууу…
– Работать не могу нормально, в висках вечно стучит!
– В висках?
– Да. Отдается. Вот… отсюда, – я нехотя прижал руку к груди, и Луссурия улыбнулся.
– Ску.
– Что?
– Ты ее любишь.
Меня словно битой по башке огрели. «Че…го?» Я стоял, открыв рот и глотая ртом воздух как рыба, выброшенная на берег. Когда дар речи ко мне вернулся, я хрипло спросил:
– Откуда ты взял такую ересь?
– Я-то побольше тебя знаю в этом вопросе, уж поверь мне на слово.
– Брешишь!
– Хочешь, опишу тебе твои эмоции, когда она ушла? Сначала ты злился и ругал ее, на чем свет стоит. Потом уговаривал самого себя, что так будет лучше, все равно вам быть вместе не судьба. – Я подозрительно уставился на Луссурию, заподозрив, что тот сейчас меня разыгрывает, либо обладает даром телепатии. – Потом ты пожалел о совершенных ошибках. Потом тебе стало одиноко. А потом ты понял, что, возможно, никогда больше не увидишь этого человека. Ну как, я прав? От меня уходили парни, Ску, и это очень больно.
Я скривился. «Вот этого ты бы лучше мне не говорил! И все же… как он угадал все это?»
– И что? – как мог безразлично спросил я. – Это ничего не доказывает.
– Упрямый до безумия, – покачал головой парень. – Хоть себе самому-то признайся, наконец.
– Самому себе признаться в любви?! – опешил я.
– Фффф, признайся, что любишь ее, дуралей!
– ДУРАЛЕЙ?!
– Ох, Скуало, ты ведешь себя как ребенок. Ты еще и вправду не созрел для серьезных чувств. Возможно… это действительно к лучшему, что Реночка от тебя ушла. Наконец-то она найдет достойного человека, готового нести ответственность. Выйдет заааамуж. Нарожает веселых ребетииишек.
– ВРОООООЙ, ЗАТКНИСЬ НЕМЕДЛЕННО! – Я сам не заметил, как подскочил к офицеру, схватив его за грудки. Едва успокоившись, я его отпустил и вернулся к окну. – Я что, не достойный по-твоему?
– Ты думаешь только о себе. Из всего, что я сейчас сказал, ты выцепил лишь это?
– Зачем ей замуж?
– А вот это уже не тебе решать. Она не твоя собственность, понимаешь?
– ОНА МОЯ! – заорал я на него, не в силах выдержать всего этого. – МОЯ, ЯСНО ТЕБЕ?! ОНА САМА МНЕ СКАЗАЛА, ЧТО ХОЧЕТ БЫТЬ ТОЛЬКО МОЕЙ! И ХРЕНА С ДВА Я КОМУ-НИБУДЬ ЕЕ ОТДАМ!
– Не кричи, не кричи. Занзас услышит и…
– Бл*ть.
– Она хотела быть только твоей. Наверное, думала, что сможет помочь тебе оттаять, бедняжка. Думала, что ты умеешь чувствовать. Но ничего, первый любовный опыт чаще всего оказывается отрицательным. Зато теперь начнет все с чистого листа…
– Ничего он не отрицательный! И ничего она не начнет. Никто ее не отпускал.
– Ску, не будь таким эгоистичным. Раз
– Я… не могу, – сознался я. – Не могу без нее.
– Обещай мне, что это будут твои первые слова, когда ты найдешь ее! – после паузы проворковал Луссурия, явно довольный проделанной работой.
====== POV Скуало – 19. ======
Странно, но едва я, наконец, осознал, что на самом деле испытываю к этой женщине, едва я признался в этом вслух, пусть и не совсем в той форме, в которой это делают обычные люди, мне стало легче. Будто плотину прорвало – все непонятные доселе эмоции сложились воедино, заняв подобающее место в моей душе. Где-то на задворках сознания я еще продолжал нехотя сопротивляться, как усталое затравленное животное, но в целом я как-то подозрительно быстро смирился.
Луссурия оставил меня одного, закрыв за собой дверь, и я снова лежал на кровати, пытаясь свыкнуться с новым для себя состоянием. Не таким уж и новым, как оказалось, – едва я попытался вспомнить, когда же все началось, как пришел к выводу, что первым симптом этой «болезни» стала неспособность убить ее. Там, в темнице, одного взгляда на нее мне хватило, чтобы осознать, что никогда и ни при каких обстоятельствах не смогу я лишить ее жизни. Вот тогда-то и нужно было запаниковать, так как подобных условностей у меня с десяти лет не существовало. Тогда-то и нужно было развернуться и уйти, и жизнь моя осталась бы спокойной и весьма предсказуемой – насколько она вообще может быть спокойной и предсказуемой у капитана элитного отряда убийц. Так бы и жил, неся смерть и разрушение, ни от кого не завися и никому не подчиняясь, вечно свободный, словно северный ветер. А теперь все шло наперекосяк – появилась она, так бесцеремонно влезшая в мою душу и поселившаяся там без спросу, занявшая все мои мысли, вытеснившая все остальные желания, кроме как обладать ею.
За окном уже стемнело, и я вдруг понял, что не видел ее уже целую вечность. Да, я уже не мог без нее, я привык, что она всегда рядом со мной. Без нее пространство комнаты разом опустело и будто бы стало больше – просто все мое внимание здесь всегда было обращено на нее, хотя я этого и не замечал за собой. Мне показалось, что кто-то позвал меня по имени, и я резко обернулся, но, естественно, никого не увидел. Словно и впрямь душевнобольной, я прошел к двери, открыл ее и выглянул в коридор. Никого. Вздохнув, я уже собирался вернуться в свою обитель одиночества и идиотской тоски, как мимо меня, будто ураган, пронесся Бельфегор. Слегка притормозив, он обернулся и крикнул:
– Капитан, принцесса нашлась! И у нее неприятности!
– Кто бы сомневался, – буркнул я, до конца еще не осознав смысл сказанных им слов. – ВРОООООЙ, ЧТО?! КАК НАШЛАСЬ?! В СМЫСЛЕ – ГДЕ НАШЛАСЬ?! ОСТАНОВИСЬ, ЧЕРТОВ…
Бел останавливаться вовсе не собирался, а посему мне пришлось сорваться с места вслед за ним. Сердце в груди снова бешено забилось, от радости и волнения. «Нашлась, сучка! Ну, все, я ей устрою, как заберу! За каждую загубленную нервную клетку ответит!»
Бельфегор вихрем ворвался в свою комнату, доставая запрятанные по абсолютно непредсказуемым углам стилеты.