Мазохистка
Шрифт:
– Нет, я не для развлечения здесь, – улыбнулась девушка. – Я работаю на Антонио Бертолуччи. – «Вот так да. Хотя… неудивительно».
– Все еще пашешь на тех, кто больше платит? – Кассандра пожала на мои слова плечами. – Совсем не меняешься.
– А ты вот, я смотрю, изменился, – она довольно прохладно посмотрела на Рену, – и волосы ты раньше не собирал. Что, совсем девка скрутила? – стоило ей произнести эту фразу, как, ввиду событий последних нескольких часов, все во мне закипело от негодования. «Выходит, со стороны это так и выглядит… Она полностью…» – не успел я завершить мысль, как
– Никто его не скручивал! – сердито ответила Рена вместо меня и вдруг добавила: – И волосы он только сегодня собрал по случаю приема, – затем она протянула руку и сняла с моих волос резинку. Я недовольно тряхнул шевелюрой, и Кассандра расплылась в улыбке.
– Так выглядит намного лучше. Схожу за выпивкой и вернусь, – она прошагала мимо нас, нарочно дразня мою женщину оголенными бедрами. Проводив ее ревностным взглядом, Рена повернулась ко мне, и по ее глазам я понял, что буду вынужден рассказать все. Абсолютно все.
– Ну, и кто она? – «Началось. Госпожа прокурор».
– Давняя знакомая, – ответил я, решив не поддаваться на этот допытывающийся тон. Краем глаза я заметил, как женщина изменилась в лице, явно что-то себе напридумав. «О, Мадонна!»
– И откуда вы друг друга знаете? – неожиданно севшим голосом спросила она.
– Познакомились на миссии. Она защищала враждебный клан, мне было приказано ее убить. Но она сильная, чертовка! – Я взял с подноса проходящей мимо девушки в костюме снегурочки бокал виски, пригубив его.
– Ты ее не победил? – в изумлении спросила Рена.
– Нет, мне было всего шестнадцать. К тому же, она последняя из клана ниндзя Шаматочикару, – я вспомнил себя шестнадцатилетним подростком, только недавно добровольно отдавшим титул босса Варии Занзасу и опять взвалившим его на себя в виду того, что приемный сын Девятого два года как копил свою Ярость внутри ледяной тюрьмы.
– Последняя? Почему?
– Ее мать была ниндзя, отец – босс итальянской семьи. По уставу ее клана, ниндзя не имеют права иметь отношения с господином. Но они влюбились друг в друга. Когда ее мать забеременела, Шаматочикару начали на нее охоту. Несмотря на связи ее отца, ее родителей убили, когда Кассандре было семь, а ее забрали в клан.
– И почему же она последняя? – не понимала женщина. Она не сводила с меня озабоченного взгляда, будто пыталась в чем-то уличить.
– Потому что она их всех убила. Она отреклась от всех уставов ниндзя, от всех законов, говоривших о гордости, и стала наемницей. Работает на тех, кто больше платит, – и по стечению обстоятельств на того, кого нам нужно убрать.
– Еще один несчастный ребенок, – грустно выдала женщина, и я в удивлении повернул к ней лицо. «Ей… ее жаль? И кого она имеет в виду под «еще одним»? Себя или… Почему мне кажется, что… Но ведь я ей никогда не говорил…» Хмыкнув, я отвернулся. – И что, вы в последний раз виделись, когда тебе было шестнадцать?
– Нет, мы видимся примерно раз в два года, иногда – раз в год. На, всякого рода, собраниях. И каждый раз она в новой семье. И каждый раз наши встречи заканчиваются схватками. С попеременным успехом, надо признать.
– Что?! – не веря, чуть не закричала женщина.
–
– Не пару, а три раза, если быть точным, – заметила подошедшая к нам Кассандра.
– В тот раз я был только после миссии, – возразил я на ее замечание.
– Ранен, и бла-бла-бла, почему бы просто не признать свое поражение?
– ВРОООООЙ, а тот раз, когда я тебя прижал к перилам моста с мечом у горла ты называешь ничьей только потому, что приставила к моему ребру нож!
– Ахах, тот-то раз, ну да, а как ты бы ходил с ножом в ребре? – весело рассмеялась Кассандра.
Наш разговор как-то незаметно перешел на обсуждение новых освоенных техник, приобретенного оружия и прочих вещей, что составляют жизнь мечника. Помимо того, что мне действительно было интересно, чего моя знакомая достигла за эти девять месяцев, мне нужно было как можно дольше задержать ее в зале. Ведь если она сейчас направится в кабинет своего нанимателя… Не хотел ли я, чтобы она погибла впустую? Да, наверное. В конце концов, у меня было совсем немного таких вот людей, с которыми я мог бы поговорить время от времени без опасения, что мне попытаются вогнать нож между ребер. Впрочем, эта чертовка могла бы и провернуть такую фишку. Вот только вряд ли она захотела бы меня убить.
Заметив опустевшие бокалы в руках девушек, я оставил их в обществе друг друга, хоть и подозревал, что ничем хорошим это не закончится. И это было явно мягко сказано. Когда я вернулся, в воздухе мало что искры не летали. Последняя фраза Кассандры, которую я услышал, заставила меня в душе горько посмеяться:
– Ты никогда не задумывалась, что ему мог Занзас приказать тебя охмурить? Без обид.
– Занзас сам не против ее охмурить, – я протянул Рене мартини с водкой, а Кассандре – вино. – А ты все так же не умеешь себя вести, – заметил я, попытавшись пихнуть ее локтем, однако ниндзя, конечно же, увернулась.
– Как будто ты умеешь! Занзас? Не против кого-то охмурить? Ахах, вот так новости! На что только не идут боссы ради власти! – «О, ну вот это ты зряяя!»
Я уже предчувствовал, что теперь-то мою женщину ничего сдержит от уничтожающего сарказма, и оказался прав:
– Сама-то на что готова ради денег? По мне, так ты ничем не отличаешься вон от той девки, – она кивком указала на одну из снегурочек, одним глотком осушила свой мартини и, резко развернувшись, направилась к выходу из зала. Я даже не успел схватить ее за руку, а голодные взгляды окружающих нас выродков моментально убедили меня в том, что нужно срочно ее догонять.
– Скуало, – схватила меня за рукав пиджака Кассандра. – Останься. Выпьем.
– Извиняй, – бросил я, расталкивая толпу локтями.
– Не иди у нее на поводу! – услышал я издалека звенящий голосок, и меня снова неприятно поразило такое замечание.
Рена стояла около лифтов, нажимая на кнопку каждые две секунды, нервно отстукивая их шпилькой. Я смутно подозревал, что она ушла вовсе не из-за фразы про босса, а из-за чего-то другого, так как бесконечно соревноваться в словесных колкостях явно было у нее в крови. Поэтому я не сильно удивился, когда предметом ее раздражения оказался еще и я.