Мечь и перо (Часть 1)
Шрифт:
Гатиба молчала.
– Значит, вы любите поэзию и музыку?
– спросил Ильяс.
– Поэзия и музыка - единственная пища, моей души.
– А кого вы больше всех цените среди музыкантов, певиц и поэтесс?
– Когда я училась в Багдаде, я увлекалась искусством Тюрфы-ханум и Зааф-ханум. Они там считаются знаменитыми мастерами музыки и поэзии. Известную певицу и красавицу Дюррэтюльбагдад мне удалось видеть и слышать всего один раз.
– А вам известно, что Мехсети-ханум тоже поет и играет?
– Мне говорили об этом, но сама я не слышала ее
– Вы могли бы помочь ей вернуться в Гянджу?
– А ты дашь мне слово не любить ее?
Ильяс улыбнулся.
– Я люблю
– Ты можешь поклясться в этом моей жизнью?
– Могу, только не знаю, неужели клятвы достаточно, чтобы вы поверили почти незнакомому мужчине?
– пошутил Ильяс.
– Более чем достаточно. Человек, обладающий сердцем поэта, никогда не обманет девушки, которая верит ему.
– Что-ж, пожалуй, вы правы. Так вы поможете Мехсети-ханум вернуться на родину?
– Даю слово, я это сделаю. А теперь скажи, почему ты не ответил на мое письмо?
– Мы оба молоды, Гатиба-ханум. Между нами разница лишь в том, что я живу на воле, на свободе, а вы - как затворница, за толстыми стенами. Поэтому у меня больше жизненного опыта.
– Может, ты счел мое письмо оскорбительным для себя?
– перебила Гатиба Ильяса.
– Вижу, я недостаточно ясно выразил свою мысль. Нет, я не счел ваше письмо оскорбительным, но расцениваю его как неосторожный шаг с вашей стороны. Извините меня, я буду говорить откровенно. Люди, которые служат во дворце вашего отца, - двуличны, каждый стремится во что бы то ни стало выведать что-либо о другом, а затем разносит сплетни. Старому садовнику, передавшему мне ваше письмо, ничего не стоит поделиться чужой тайной с другими. Кто знает, возможно, секрет Гатибы-ханум уже известен очень многим во дворце. Именно поэтому ваша неосторожность сильно встревожила меня. Теперь вы понимаете, почему я не спешил с ответом на ваше письмо? Поверьте, я говорю правду.
Гатиба задумчиво смотрела на Ильяса.
– Я очень признательна тебе за советы. Я помогу Мехсети-ханум вернуться в Гянджу. Если у тебя есть еще какое-нибудь желание - говори.
– Не цените меня так высоко - вот мое самое большое желание! Будьте со мной холодны.
– Ты -- поэт. Подумай, что ты говоришь. Можно ли требовать подобное от девичьего сердца?
– Ваш отец и без того плохо ко мне относится. Наша встреча может послужить причиной, моего несчастья. Очень вас прошу, пусть ваше отношение ко мне не переходит границ дружбы.
ХЮСАМЕДДИН
Гатиба, подперев голову руками, внимательно слушала Хюсамеддина. Сипахсалар41 разглагольствовал около часа,.но все это было уже знакомо дочери эмира, ибо Хюсамеддин при встречах с ней говорил одно и то же. Более всего он любил похваляться своей храбростью и ратными заслугами.
– Я не только герой Арана, я прославился по всему Азербайджану! превозносил он себя.
– Вы сами знаете, власть вашего отца хазрета эмира крепка исключительно благодаря моему мечу. Свидетельство тому разгромленные армии, подавленные восстания, пролитая кровь, сотни жертв. Не случайно ваш отец в награду за мою службу обещал подарить мне вашу красоту. Хазрет эмир и сейчас не отказывается от своих слов. Однако я не замечаю в вас благосклонности к вашему обожателю. Вы смотрите на меня как на простого смертного, не цените моего героизма. Приходится сожалеть, что мою любовь, мое счастье вы готовы променять на благосклонность какого-то нищего поэта!..
Гатиба оборвала Хюсамеддина:
– Напрасно мой отец дает подобные обещания. Он ошибся. Вся эта история попахивает далекой, стариной. В прошлом, говорят, похожие вещи случались. Падишах, оказавшись в трудном,
Хюсамеддин, побледнев от злости, опять заговорил о своих достоинствах и принялся перечислять великие заслуги своего рода перед арабскими халифами.
– Да вы знаете, кто я?! Я правнук великого Буги!44
Гатиба даже глазом не моргнула.
– Да, это мне известно, - сказала она.
– Ты - внук человека, которому дали прозвище Шараби45
– Прошу не оскорблять моего прадеда упоминанием этого прозвища! Его дали ему азербайджанцы, потому что Азербайджан покорился халифу Мутеваккилю благодаря мечу моего прадеда. Если у вас есть какие-нибудь основания питать отвращение к роду, который был удостоен почестей и уважения халифов-аббасидов, вы должны сказать мне об этом открыто.
Гатиба продолжала оставаться невозмутимой и хладнокровной.
– Где твой разум, Хюсамеддин? Подвиги предков могут быть безгранично велики, но какова в этом заслуга их потомков? Я не говорю, что у тебя нет никаких достоинств. Но они не столь блистательны, чтобы покорить мое сердце и заставить его пылать страстью к тебе. Умные девушки, выходя замуж, должны думать не о прошлом, а о будущем своего избранника. Я. Как раз из таких девушек. Я не выйду замуж за человека, если не буду уверена в его незаурядности. Советую тебе, перестань упиваться славой своих дедов, ибо отпрыски прославленных родов становятся ленивыми и бездарными, если живут только былой славой предков.
Хюсамеддин видел, что Гатиба перестала к нему благоволить. Это неприятно поразило его, и он решил, что виноват во всем поэт Низами, с которым Гатиба встретилась в ивовой роще на берегу реки.
– Я не так уж наивен, мне все ясно, - сказал он многозначительно и потупил голову.
Гатиба нахмурилась.
– Наивность присуща детям, я же знаю, что ты не ребенок, потому и советую действовать в сердечных делах не по-ребячьи.
– Не будем говорить обиняками, Гатиба, - выдавил из себя Хюсамеддин задыхаясь.
– С того дня, как вы встретились с поэтом Ильясом, вы сильно переменились. И ваши мысли, и манера говорить, и поступки - все стало другим. Или вы не помните, как сказали мне: "Хюсамеддин, из всех, кого я знаю, ты - один настоящий мужчина". Не.так давно вы сами заставляли меня слать сватов к вашему отцу. Вы торопились с нашей женитьбой. Что же изменилось с тех пор? Или я принизился, или вы возвеличились за такое короткое время?!