Меч Севера
Шрифт:
Они остановились возле таверны в восточной части города. На ней висела грубо намалеванная вывеска с надписью «Передохнем у Черного Властелина» над плохим рисунком, изображающим рогатую фигуру, осушающую кружку эля. Коул смотрел на нее, не находя ничего смешного в дурном каламбуре.
— Я остановлюсь здесь? Это не так плохо, как я ожидал, — признался он.
Деркин откашлялся.
— На самом деле, ночлежка — вон там. — Он указал на огромное здание напротив таверны. Окна плотно заколочены досками, крыша провисла, и все сооружение в целом представляло собой хлипкий старый сарай, доживающий свой век.
— По крайней
Он толкнул дверь, и та со скрипом распахнулась на разболтанных петлях, открыв взгляду общую комнату, освещенную несколькими раскаленными шарами, свисающими с потолка. Пахнуло сыростью и кислым застарелым потом. Несколько неприятных типов, развалившись, играли в карты. Кое–кто бросил на Коула недобрый взгляд.
— Это — светосферы, — пояснил Деркин, показывая на шары. — Троица создает их из первозданной магии, добытой в Заброшенном краю. Вешать факелы в этих зданиях слишком опасно — загорится что–нибудь, и весь город вспыхнет, как растопка после заклинания о наступлении сухой погоды.
Они прошли через общую комнату. В ее дальнем конце находилась деревянная лестница. Деркин остановился здесь на минуту, морщась и вновь растирая свои суставы.
— Давай я расскажу тебе, как обстоят дела в Новой Страде, — предложил он, похрустывая пальцами. — Правит здесь Троица, которой помогают Белые Плащи капитана Прайэма. Затем есть три группы. Вольный Люд, включая Бешеных Псов, может приходить и уходить, когда им вздумается. Должники застряли здесь до тех пор, пока не выплатят все по приговорам, которые привели их на корабли с заключенными. И потом — эта новая группа, Осужденные — такие же, как ты, обреченные умереть в шахтах за какие–то жуткие преступления, совершенные в Сонливии.
— Это чушь! Я не совершал никакого преступления.
Деркин почесал пятно на кончике носа.
— Ну, не мне судить…
— Почему ты на меня так смотришь?
— А те два человека, что подрались с тобой на корабле? Я слышал, их пришлось отскребать от досок — на столько кусочков их разделали. Я понимаю, ты был расстроен из–за того, что тебя ранили кинжалом, и все такое. Но мне кажется, у тебя бывают срывы из–за вспышек гнева.
— Это все не так! — порывисто воскликнул Коул. — Никого я не убивал на корабле. Я вообще был без сознания — пришел в себя всего лишь час назад. А кинжалом меня пырнул Темный Сын.
— Кто?
— Темный Сын. Старший убийца Белой Госпожи. Было у меня подозрение, что с ним что–то не так.
Деркин неожиданно напрягся.
— Это очень странно — говорить такое. — Не сказав больше ни слова, он повернулся своей согнутой спиной к Коулу и принялся взбираться по лестнице.
Коул последовал за ним, недоумевая, что это он такого сделал, чтобы расстроить странного коротышку. Помещение, в которое они вошли с лестницы, в наибольшей степени заслуживало сравнения с содержащейся более–менее в порядке сточной трубой. Стены — из голого камня, пол по крайней мере на дюйм залит грязной водой. Коулу показалось, что он заметил какие- то крошечные фигурки, которые носились на границе зоны, освещенной подвешенными к потолку светосферами.
— Это — спальни Осужденных, — сказал Деркин довольно резко. — Следуй за мной, и я найду тебе кровать.
Они пошлепали по воде. Вдоль обеих стен выстроились
Худшие из осужденных преступников Сонливии разглядывали проходящих мимо Коула и Деркина. Это были люди, которых даже сбродом называть не стоило бы, поскольку в этом определении есть все же некий шарм, которого ни в коей мере не заслуживало это омерзительное сборище воров, безжалостных убийц и просто сумасшедших. Большинство заключенных уныло развалились на своих койках. Некоторые расхаживали взад и вперед с лицами, перекошенными от ярости. Кое–кто из них, похоже, был готов к убийству. По крайней мере, один уже сделал это, судя по телу, лежащему в воде лицом вниз.
Увидев труп, Деркин печально покачал головой.
— Они здесь всего лишь день и уже убивают друг друга. Похоже, мы с тобой так и не отдохнем сегодня ночью, старушка. — Он нежно похлопал по своему секачу.
В конце зала стояла единственная незанятая кровать.
— Эта — свободна, — заявил Деркин. Его досада, казалось, прошла. — Ты нездорово выглядишь.
Коул потрогал свое лицо. Кожа была холодной.
— У тебя есть зеркало?
— А что это?
— Ты имеешь в виду, что не знаешь? Не важно. Передай–ка мне Бесси!
Деркин поколебался, прежде чем протянуть ему огромный секач. Он был вдвое больше Проклятия Мага и по крайней мере втрое тяжелей. Подставив клинок под светосферу, Коул вгляделся в свое отражение в стали.
— Дерьмо. — Его лицо было костлявым, бледным, почти как у мертвеца. До этой минуты он и не замечал, как сильно отощал. Еще сильнее его поразила собственная кожа, она стала куда белее, чем ему помнилось, почти такого же оттенка призрачной бледности, как у служительниц Белой Госпожи. Ко всем напастям, в его черных волосах появились крупные пряди седины.
— Я принесу тебе поесть, — тихо сказал Деркин. — Интендант — друг моей мамы. Достану у него чего–нибудь. — Коротышка с сочувствием похлопал Коула по руке. — Постарайся сохранять уверенность в себе. Утром тебе все покажется лучше.
Коул отдал Бесси и безмолвно смотрел, как Деркин ковыляет по залу. Он подумал о Саше. Как она восприняла известие об убийстве Гарретта и остальных Осколков? Должно быть, подумала, что и он тоже мертв. А он оказался в западне в этом жутком городе, и с ней никак не связаться, а попытаешься удрать — выследят и убьют. Прежде он бы втайне наслаждался таким затруднительным положением, рассматривал бы его как возможность проявить себя, продемонстрировать всему миру, что он за герой.
Присев на край своей койки, Коул опустил голову на руки. Тогда он был просто глупцом. Истина — в том, что он не смелее, не умнее и не талантливей других. Никакой он не герой. Он всего лишь Даварус Коул, простой незаконнорожденный.
Минутой позже он услышал, как кто–то приближается. Коул поднял взгляд, ожидая увидеть вернувшегося Деркина. Вместо него он обнаружил сидящего на кровати напротив него совсем голого волосатого типа, больше смахивающего на обезьяну. Явный придурок, он безуспешно пытался удержать шахтерский колпак, надетый на его дряблое мужское достоинство. Та постоянно соскальзывала и, поднимая брызги, шлепалась на пол. Мужик заметил, что Коул смотрит на него, и в ярости нахмурил густые брови.