Меч войны

Картер Роберт

Те, кто насмехался над ним, теперь упали ниц перед новым правителем; те же, кто готовил его триумф, ликовали.

КНИГА ЧЕТВЁРТАЯ

Глава XVII

Аркали ждала среди ковров и подушек, уносясь взглядом сквозь каменную решётку туда, где собирались облака в подернутом дымкой небе.

Через оконный переплёт перед ней представал древний и неизменный вид. Мощно укреплённый

город был построен на цельной скале, возносившейся на сотни футов над окружающей землёй. Наверх вели ступени лестницы, начинающейся возле священных водоёмов с западной стороны и поднимающейся с колоннадами храма и павильонов, предназначенных для отдыха паломников-индусов. Наверху стояла пагода, в которой, как ей говорили, были сотни языческих идолов различных индусских вероисповеданий. Над ней развевался огромный зелёный флаг набоба, не мешавший индусам совершать свои ритуальные восхождения. Сколько часов уже она провела, наблюдая, как паломники очищаются в водоёме и затем медленно поднимаются по ступеням, чтобы совершить поклонение богам!

«Скоро уже. Это произойдёт сегодня. Один смелый шаг — и ожиданию придёт конец, — думала она. — Прошли недели, прежде чем я осознала, что в действительности произошло со мной. Как глупо. Ведь я слышала много рассказов о европейских женщинах, взятых в зенаны местных князей. Почему же я не могла поверить, что именно такая судьба постигла и меня? Я не была захвачена работорговцами, меня взяли заложницей ради выкупа. Меня просто поймали, как бабочку».

Когда Аркали привезли в Тричинополи, она была в ужасе. Её одежды были грязны и разорваны; она страдала от травм и была физически истощена... Они надели на неё длинные чёрные одежды, Захир связал её и посадил в паланкин. А когда её вывели наружу, она увидела, что оказалась не в ужасном подземелье, но в каком-то подобии дворца, населённого исключительно женщинами.

Находясь в шоке и почти неспособная стоять, она воспринимала происходящее как смесь сна и игры воображения. Её купали, мыли и смазывали маслами обнажённые служительницы, которые представлялись ей темнокожими ангелами. Затем она долго и глубоко спала, должно быть весь остаток дня и следующую ночь.

Аркали проснулась утром достаточно рано, чтобы увидеть, как солнце поднимается над туманными холмами, простирающимися на много миль к востоку, и услышать заунывные мусульманские молитвы благодарности за день, который был уже написан.

Странно было проснуться одной, во дворце, который был, может быть, раем или языческим представлением о рае. «Не может быть, — думала она в благоговейном страхе. — Либо эти мавры оказались правы, говоря о Боге. Но тогда разве возможно оказаться в раю с телом, измождённым и израненным? И что это за небеса, от которых нельзя добровольно отказаться?»

Аркали вздохнула, сидя с безрадостным лицом. За месяцы со времени похищения она, похоже, выплакала все слёзы. Она перепробовала всё, начиная от попыток побега и кончая отказом от еды, но безрезультатно. Ей пришлось отказаться от мысли о свободе.

Жизнь её тюремщиков казалась ей невозможной. Бесстыдство их наготы поражало её. Они непрерывно мылись и купались, кажется, пять раз в день, что, она знала, должно в конце концов подорвать здоровье и психику любого цивилизованного человека. Ужасно, что они ожидали и от неё того же самого. Единственно, ради чего можно было выносить это постоянное отмачивание — это то, что купания позволяли смыть хотя бы часть ароматных масел и духов, которыми они натирали друг друга.

Женщины относилась к Аркали как к экзотической игрушке. Она завораживала их, и они часто окружали её, глядя как дети, раскрыв от изумления рот. Аркали визжала и отбивалась от них, но это не оказывало никакого воздействия. Вскоре она поняла, что самым необычным для них является цвет её кожи и волос, что, казалось, было для них признаком благородства и ценилось чрезвычайно высоко. Они трогали её и даже царапали веснушки на руках, как будто могли отскрести их или смыть водой.

Аркали заметила существование здесь жёсткого социального

порядка. Все обязанности исполнялись служанками: здесь были подметальщики и одевающие, те, кто наблюдал за приготовлением пищи, и те, чьей единственной обязанностью являлось избивать непокорных или украшать их по моде этой страны. Были тут и молодые девушки, выглядевшие как проститутки; были и те, кто находил покой в уединении, а также те, кто проводил время в молитве. С мнением некоторых старших матрон считались все, когда они совершали обход в сопровождении мужчин, подобных которым она не видела никогда ранее.

Она представляла себе, что евнухи — это что-то вроде жестоких солдат, поставленных над женщинами для обеспечения порядка, но эти не были похожи на мужчин. Когда одного из них позвали, чтобы успокоить её после особенно яростного протеста, и он помог насильно раздеть её для купания, она не почувствовала, что над ней совершается насилие, как в ту страшную ночь обстрела форта Сен-Джордж.

«Это трудно объяснить, — думала она, — но теперь внимание евнухов не кажется унизительным. Эти существа напоминают мальчиков, выросших до размера взрослых мужчин. И всё же по своей природе они столь же искусны в интригах, как и могущественная пчелиная матка, которой они служат, как будто утрата чувственных страстей компенсировалась в них страстью к сложной политике».

Аркали узнала, что здесь существует место под деревом гулар, куда женщина могла пойти, если хотела остаться наедине со своими мыслями.

Сидя в этом саду, она наблюдала, как женщины общаются друг с другом. Тут были свои группировки, борьба за власть, свои жертвы и победители — соперничество за царскую благосклонность управляло этим обществом. Узнав немного язык, она смогла общаться со служанками, которые были приставлены к ней, и вскоре ей открылись поразительные вещи: жестом согнутой руки служанка показала ей, что женщина, которая в молчаливом горе качалась под деревом гулар на закате каждого дня, потеряла своего ребёнка. На следующий день Аркали выяснила, что ребёнок был от брата набоба. А позднее та же служанка дёрнула её за локоть, сделав страшные глаза на «пчелиную матку», которую звали Надира. Среди её свиты было поразительное создание по имени Хаир ун-Нисса, и служанка недвусмысленно показала, чем она занимается.

Аркали в отвращении прижала руку ко рту: Хаир ун-Нисса делала аборты. У неё были снадобья, как поведала служанка, являвшиеся сильными средствами прерывания беременности.

Но если ребёнок потерян в результате намеренного выкидыша, почему та женщина продолжала оставаться безутешной?

Чтобы найти ответ, она попыталась сопоставить всё, что узнала, сложив всю информацию. Одна из молодых проституток забеременела от брата князя... Борьба за благосклонность... Мастерство существа, являющегося инструментом в руках «пчелиной матки»... Возникает страшная картина.

Очевидно, стать фавориткой княжеской семьи означает обрести высокий статус. Женщина, разделившая постель с братом князя, возвышается, а родить княжеского сына в этом обществе, без сомнения, означает дальнейшее укрепление положения. Кто-то безжалостный и ревностно оберегающий собственную власть может без колебаний использовать любое имеющееся оружие, чтобы сохранить своё верховенство, если ему угрожает опасность. Подсыпать снадобье в пищу женщины не составило бы труда...

С этим открытием в неё стало закрадываться осознание собственного статуса. Она была украдена: намеренное похищение, безусловно санкционированное самим князем. А теперь — это бессмысленное, разрушающее волю ожидание. Она, должно быть, привезена сюда и содержится в заключении с какой-то целью. По тому, как вела себя Надира, было видно, что ей не нравится присутствие здесь Аркали. Остальная зенана относилась к ней с подозрительностью, а может, они испытывали страх, ощущая неодобрение Надиры. Только одна из влиятельных женщин проявила доброту, дав ей книгу, поля страниц которой стали для неё средством сохранения рассудка. Она стала вести на них нечто вроде дневника, используя кохл для бровей и тонкое перо, сделанное из соломы.