Мечтатели Бродвея. Том 3. Чай с Грейс Келли
Шрифт:
– Что здесь смотрят? – осведомилась Манхэттен у группы зевак.
– Отборочный тур, – сказал мужчина. – Осталось только четыре девушки. Жюри там.
– Почетный председатель Томми Дакота, поющий ковбой, – добавила женщина.
Манхэттен поблагодарила и стала протискиваться к Ули.
– Разве вы не сказали, что идете ужинать? – крикнула она, чтобы перекрыть звуки оркестра.
9. Let’s be buddies [44]
44
Будем
Ули едва повернул голову.
– Разве вы не сказали, что идете звонить? – отозвался он.
– Вам привет от Уиллоуби.
Оркестр сбавил громкость, и очень кстати. Розовощекий мужчина в белом фраке весело схватил микрофон и пожонглировал им.
– And now, ladies and gentlemen [45] , поаплодируем нашим четырем финалисткам! Четыре феноменальные красавицы на одну корону! Которая же победит?
Девушки приблизились – одна рука на бедре, бюст вперед, нога выставлена, – затянутые в новомодные купальники, именуемые «бикини».
45
А теперь, дамы и господа (англ.).
– Мейбл? Джинни? Сэнди? Дороти? Кто станет мисс Атлантик-Сити сегодня вечером? Корона в этом розовом конверте. Счастливица унесет с собой шестьсот долларов, подарок от «Траст-Сейвинг-банка», и две недели, да, две недели на озере Тахо, подарок от рыболовного клуба «Фиш энд Фишер»! Год бесплатного мыла «Люкс», мыла звезд, и это еще не все! Она получит также…
Остаток списка перекрыли бурные аплодисменты. Манхэттен наклонилась к уху Ули.
– Мейбл? Джинни? Сэнди? Или Дороти?
Ответа она не дождалась, так как в эту минуту скульптурных форм девушка окликнула Ули, размахивая руками. Он коротко приветствовал ее в духе Стайнера: обольстительно и лаконично. Работая локтями, девушка протиснулась к ним. Она была очень большая и восхитительная, с кудряшками, с розовыми щечками младенца, вскормленного отборным зерном. Чем ближе она была, тем больше заполняла собой все пространство.
– Привет, сокровище! – воскликнул этот колоссальный младенец, сияя улыбкой. – Я знала, что мы встретимся.
– …and now, ladies and gentlemen, наш почетный председатель исполнит одну из своих легендарных песен. Please, Don’t Wait For Me Under the Cherry Tree! [46] Дамы и господа, Томми… ДАКОТА!!
– Салли, – представил девушку Ули. – Это Манхэттен.
Гигантская Салли не заметила ее присутствия. Очки, похоже, успокоили ее, как и поспешное замечание Ули:
46
Пожалуйста, не жди меня под вишневым деревом (англ.).
– Наша ассистентка по костюмам.
Зачарованный иррациональными формами вновь прибывшей, он объяснил Манхэттен, не глядя на нее:
– Мы встретились вчера на отборочном туре, здесь же, и мило поболтали, не правда ли, Салли? Об ужасной губной помаде члена жюри номер восемь, о бутылке «Джека Дэниелса», которую прячет ведущий в кармане, об артритных коленях
– Мы так смеялись! После этого я могла бы попросить у него его кальсоны! – прыснула Салли, дав Манхэттен дружеского тычка. – Но что бы я с ними делала, а?
– Парашют? – дерзнула предположить Манхэттен.
Салли взвизгнула от восторга. Зубы у нее тоже были младенческие, до жути мелкие во рту великанши.
– Короче, – вмешался Ули, испепелив Манхэттен взглядом. – К концу вечера мы с Салли были друзьями детства.
– Правда? – восхитилась Манхэттен. – Салли, вы не выглядите на свой возраст.
– Я хотела участвовать в конкурсе на мисс Атлантик-Сити, – продолжал младенец, не заметив шпильки. – Не повезло, они сказали, что я слишком большая.
– Вы хотите сказать, слишком старая? – уточнила язва без улыбки.
– Слишком высокая. Шесть футов два дюйма. Каждый раз одно и то же. Вечно меня оставляют за бортом, я как зачумленная.
– Добро пожаловать в клуб, – буркнул Ули.
– Сколько будет в Гарбо? Ее рост не мешает ей быть звездой, а у меня ноги меньше, чем у нее.
– Счастливица, – прошелестел ей Ули. – Подумайте о девушках, которых исключили из соревнований, потому что у них черная кожа.
– Да ладно. Не надо о грустном. Большая – это уже серьезное препятствие… Но черная! Откуда у вас такие мысли, сокровище?
Она посмотрела на него искоса.
– Я белая, и, по идее, меня должны были принять. Имоджен, моя подруга из Скенектэди, одолжила мне свой талисман, бриллиантовый, из Бронкса, он приносит счастье.
Она задумалась и, помолчав, прошептала:
– Вы коммунист, сокровище?
– Никогда в жизни. Откуда у вас такие мысли, лапочка?
Девушка выдохнула с облегчением, вращая глазами так, будто избежала шальной пули. Она показала розовую брошку, теряющуюся в округлостях, выпиравших из ее декольте.
– Талисман. Благодаря ему моя подруга Имоджен получила третью премию от консервированных абрикосов на благотворительной ярмарке в Скенектэди. Но для меня он, кажется, не работает.
Они сочувственно вздохнули вместе с ней.
– В Бронксе есть алмазные копи? – поинтересовался Ули.
– В подвале «Никель-Базара», на Дель-Монте-стрит.
Она снова задумалась.
– Честно говоря, я удовольствовалась бы третьим местом здесь. Как Имоджен на консервном конкурсе. Двести долларов плюс неделя в Провиденсе, Род-Айленд, под ключ. Меня бы это устроило. Вы знаете Провиденс, сокровище?
Провиденс! Сокровище скрыло улыбку.
– Забудьте Провиденс, – сказал Ули. – Лучше вам погулять в Потакете, Вунсокете или в Наррагансете и Саконете, этих метрополетках, где можно купить каскетки, балетки, сандалетки, креветки и тарталетки для милой кокетки.
– У-у-у, ну вы и умора! С вами отсмеешься нескоро! Это заразно, – поразилась она, – вот и я рифмую.
Провиденс был первым этапом турне «Коммуниста в доме». Началом конца. Местная критика была пылкой, публика редкой.
Полным иронии контрапунктом грянули бурные аплодисменты. Оркестр заиграл Let’s Be Fooling in Atlantic City [47] .
47
Давайте дурачиться в Атлантик-Сити (англ.).