Медиа-пиратство в развивающихся экономиках

Караганис Джо

Есть множество объяснений этой непропорциональности — ни одно из них не содержит внутренних противоречий по нашему представлению. Надлежащая правовая процедура во всех исследованных здесь странах, является медленной и неэффективной, часто до чрезвычайности. Решения уголовных дел могут занять несколько лет, а гражданских дел даже дольше. Стоимость предъявления обвинения в уголовном и гражданском суде соответственно очень высока, а перспектива существенных штрафов или других наказаний, способных сыграть как более широкие «средства устрашения», соответственно низка.

В таких обстоятельствах IIPA и другие отраслевые отчеты обычно представляют судей как препятствия более сильным результатам принуждения. В отличие от вовлеченных полицейских и административных блоков в центр усилий против пиратства, судьи были намного менее надежными союзниками в усилии масштабировать число обвинительных приговоров и увеличивать серьезность наказаний. Отраслевые группы часто

приписывают такое сопротивление игнорированию IP законодательства или отказу усвоить серьезность и социальные издержки нарушения авторского права. Запросы отрасли о максимальных допустимых штрафах обычно игнорируются в пользу штрафов, более соразмерных (часто очень ограниченной) способности правонарушителей заплатить. Судьи также часто приостанавливают штрафы или тюремные сроки после приговора, подавая сигнал, что многие из них не рассматривают уличные продажи, в частности, как тяжкое преступление.

Обучение и «повышение восприимчивости» прокуроров и судей, соответственно, были в прошлое десятилетие высшим приоритетом для заинтересованных групп. Полный спектр корпоративных, правительственных и международных агентов финансирует и организует такие усилия от ВОИС, Microsoft, Министерства юстиции США и американского Бюро по патентам и товарным знакам. Эти усилия, по некоторым подсчетам, улучшили процедуры и координацию среди различных отделений правоприменительной деятельности и должны были принести дела в суды. Как отметил один российский специалист по принуждению: «Мы узнали, как успешно сразиться с пиратством в его традиционной форме», ссылаясь на полицейские процедуры и юридические инструменты, используемые для борьбы с розничной торговлей оптическими дисками в начале 2000-ых. Но наши интервью показывают, что такие программы были менее успешными с судоустройством. Освобождающие от реальной ответственности низкие нормы обвинительных приговоров и штрафы могут также быть прочитаны отчасти как судебное отторжение местного представления о принуждении — точка зрения, поддержанная многими нашими интервью в Южной Африке, Индии и Бразилии.

Контекст такого сопротивления очевиден для любого смотрящего на ежедневную деятельность уголовных судов. В странах, где судьи обычно сталкиваются с последствиями крайней бедности и высоким уровнем тяжких преступлений (см. фигуру 1.2), применение больших штрафов и длительных тюремных сроков для уличных торговцев трудно продается, что доказано. Хроническое переполнение тюрем означает, что судьи часто вынуждаются к сортировке преступления низшего уровня. Усилия характеризовать уличное пиратство как соразмерный с более опасными формами преступления обычно не проходят тест на здравый смысл. Уличная тактика продавца также играет роль в этой динамике. В местах с высоким уровнем принудительного применения, таких как главные городские барахолки в России, Южной Африке и Индии, продавцы освоили трудовые практики, ограждающие их от прямого наблюдения полиции, включая использование иностранных и несовершеннолетних продавцов в киосках и на улице. Судьи часто отказывались использовать возможность уголовных наказаний в таких случаях.

Иллюстрация 2. Убийства на 1000000 жителей (2007/2008)

Источник: UNODC (2009).

Медлительность надлежащей правовой процедуры и сопротивление судов обеспечивают также контекст другого общего спроса со стороны IIPA, такого как создание высоких установленных законом штрафов за нарушения, ограничивающих усмотрение суда, или создание специальных IP судов, способных рассматривать дела быстрее и решительно, или применение множества внесудебных форм наказания, таких как использование досудебного задержания в случаях ареста пиратов. Такое задержание в ЮАР и некоторых штатах Индии, например, может продлиться до года.

За недостатком легкого пути через суды, тем не менее, главный инструмент в споре — рейд. Тысячи рейдов выполняемых каждый год в больших странах среднего дохода против продавцов оптических дисков и фирм, подозреваемых в контрафактном программном обеспечении, стоят первыми в списке целей. Сообщения IIPA обычно жалуются на нехватку завершения в этих операциях, производящих очень много конфискаций, но очень немного последующих арестов или судебного преследования. Но последовательность этих результатов предполагает, что эта неустойчивость — не дефект, а характерная черта правоприменительных полицейских акций. Рейды масштабировать намного легче, чем надлежащую правовую процедуру, подталкивая полицию и представителей отрасли к самому быстрому из большинства имеющихся в их распоряжении методов. Выдающееся положение тривиально звучащих споров об обязанностях производить платежи за хранение конфискованных товаров становится более ясным в этом контексте. Маслобойка рейдов генерирует много конфискованного материала.

Медленный темп судебных прецедентов означает, что в результате возникает ответственность за хранение, как правило, долгое.

Разумеется, рейды — самостоятельная форма наказания. Хотя торговля пиратскими дисками разработала способы минимизировать разрушение от рейдов, они могут быть достаточно разрушительными, лучше узаконить бизнес. Запасы или компьютеры могут быть конфискованы на много недель, эффективно закрывая фирмы на длительный срок, в то время как расследования теряют значение. Поскольку легальное программное обеспечение и диски часто трудно отличить от незаконных или нелицензионных версий, ассортимент товаров, конфискованный во время рейдов, часто неразборчив, приводя к потере или конфискации законного имущества. В России, например, агенты принуждениия предположили, что до 30 % конфискованных дисков законны — число, которое отражает широкое и глубокое взаимное проникновение легальных и нелегальных рынков. Исследования по пиратству программного обеспечения также излагают проблемы оценить установленные программы из-за, как правило, очень ограниченных административных мощностей. В этих сценариях факторы, делающие систему судопроизводства настолько дорогостоящей и медленной для организаций принуждения, также резко ограничивают возможности возмещения.

В странах, где издержки рейдов упали на политически связанные местные группы — например, местный мир бизнеса или организации уличных продавцов — правоприменительные полицейские акции натолкнулись на политическое сопротивление. Когда главный российский порыв принуждения к праву в 2006–2007 обострил проблему полицейского вымогательства и коммерчески мотивированного преследования, местный бизнес сообщество успешно лоббировало федеральное правительство, чтобы сократить возможности полиции проводить рейды. Отношения между мексиканскими организациями уличных продавцов и полицией отмечены договорными перемириями, которые отражают интеграцию этих организаций в политическую систему. Основанное на рейдах принуждение неизбежно хрупко и подчинено политическим расчетам, перевешивающим давление извне от USTR и многонациональных групп относительно внутреннего давления со стороны местного бизнеса.

Избирательное принуждение

Принуждение, на всех уровнях, избирательная практика, привередливо выбирающая цели в океане контрафактной деятельности. Это неизбежно в контексте, в котором недостаточные ресурсы принуждения противостоят вездесущему пиратству, и источник многих из структурных проблем в его применении. У принуждения в этих обстоятельствах строго избирательный характер. В его худшем проявлении оно театрализовано, политизировано и служит инструментом получения фирмами конкурентных преимуществ.

Дополнение основанному на рейдах принуждений к праву — настойчивые попытки эффектных наказаний в горстке случаев, которые действительно заканчиваются обвинительными приговорами. Фазу наказания в таких случаях часто рассматривают как случай для государственного образования, а не пропорциональной справедливости. Высокие установленные законом штрафы за отдельные акты нарушения во многих странах означают, что почти любой случай может иметь результатом сокрушительные штрафы. В Соединенных Штатах Джоулю Тененбому и Джемми Томасу-Рэссет были предъявлены иски RIAA за тривиально незначительные акты совместного использования файлов, и их оштрафовали на 675 000$ и $1,92 миллиона, соответственно. [24] Директор школы Александр Поносов в России оказался перед угрозой пяти лет тюремного заключения, когда полиция обнаружила контрафактное программное обеспечение на двенадцати школьных компьютерах в 2006. Дела против поставщиков низкого уровня или коммерческих посредников все более и более имеют результатом пункты обвинения и периодически превращаются в события, раздутые средствами массовой информации и непосредственно отраслевыми группами. В Южной Африке таким событием в 2005 стало дело против иоганнесбургского продавца Маркуса Мока. Он получил восемь лет тюремного заключения после того, как полиция захватила четыреста пиратских DVD и игры PlayStation в его доме.

24

В 2008 и 2009 гг. Томас-Рэссет обвинялся в скачивании двадцати четырех песен; Tenenbaum — тридцати. Министерство юстиции США официально заявляло для печати что, штраф Томаса-Рэссет был соответствующим, указывая, что такие убытки для физических лиц были введены в 1999 законом о Цифровом воровстве и возмещении потерь авторского права. Штраф Томаса-Рэссет в 2010 был снижен до 54 000$ судьей и затем поднят до $1,5 миллионам, когда по запросу Томаса-Рэссета дело слушалось снова присяжными. Растущая произвольность и экстремальность установленных законом убытков в Соединенных Штатах проанализирована в работе (Samuelson and Wheatland 2009). Текущий диапазон демонстраций убытков от 200$ (в случае «невиновного» нарушения) до 150 000$ за посягательство на произведение.