Медицина Древнего
Шрифт:
Сдаваться я не собирался. Каждая секунда была на вес золота. Требовалось время придумать выход, найти лазейку, избежать проверки артефактом.
— Трус! — выкрикнул кто-то из задних рядов.
— Если невиновен, чего боишься проверки? — поддержал другой голос.
— Точно виновен! — подхватила Екатерина Долгорукая. — Невиновный бы не стал отпираться!
Крики нарастали как снежный ком. Студенты вскакивали с мест, размахивали руками. Шелестов стоял, упиваясь всеобщим негодованием. Его глаза блестели от удовольствия.
Я сохранял абсолютное спокойствие. Лицо застыло бесстрастной маской — ни один мускул не дрогнул в ответ на обвинения. Если кто-то решил, что общественное мнение заставит меня согласиться, они сильно просчитались. Я видел и не такое давление. Пусть кричат.
Внезапно сквозь поток выкриков пробился неуверенный голос. Сначала его было едва слышно за общим гулом возмущения. Как всплеск волны среди шторма. Но постепенно он становился громче, увереннее, пока не прорезал какофонию обвинений чёткой фразой:
— Он был со мной в ту ночь и в другие тоже.
Я медленно обернулся, с трудом сдерживая изумление. Какого Харона? В центре аудитории, между рядами парт, стояла глава кружка медитативного пения. Её длинные тёмные волосы, обычно собранные в строгий пучок, сейчас свободно рассыпались по плечам. Карие глаза смотрели решительно и даже с вызовом. Она сжала маленькие кулачки и вздёрнула подбородок.
— Граф Орлов был со мной! — повторила она с нажимом, и в её голосе прозвучала сталь.
В аудитории мгновенно воцарилась тишина. Такая абсолютная, что можно было услышать, как за окном шелестят листья. Я лихорадочно копался в памяти, вспоминая её имя. Старообрядцева Ольга Викторовна, точно. Из древнего, но обедневшего рода, который когда-то славился своими магами-целителями.
Шелестов застыл с открытым ртом, его хвост замер, словно примёрз к спине. Артефакт в его руках едва заметно дрогнул. Казалось, проректор забыл, как дышать.
— Что? Что вы только что сказали? — наконец выдавил он, откашлявшись. Его обычно властный голос сейчас звучал неуверенно.
— Вы слышали, — спокойно ответила Старообрядцева
— И сколько он у вас был? — Лавр Петрович явно пытался сохранить остатки самообладания.
— Всю ночь! — заявила Ольга без тени смущения, словно обсуждала прогноз погоды.
Да что она творит? — пронеслось в голове. — Какую ночь? С чего вдруг решила меня защитить?
— Вы хотите сказать… — Шелестов снова закашлялся, его щеки залились румянцем. Было заметно, как ему неловко продолжать этот разговор.
— Да, мы с ним спали! — отчеканила Старообрядцева, чётко выделяя каждое слово.
Казалось, все присутствующие одновременно втянули воздух. Тишина стала ещё более плотной, такой что зазвенела в ушах. И в этой тишине особенно громко прозвучал судорожный всхлип.
— Ах ты! — пронзительный крик Маши разбил оцепенение. Она вскочила,
— Да и что? — Ольга равнодушно пожала плечами. В её взгляде промелькнуло что-то похожее на торжество.
Маша издала звук, похожий на рыдание. Её лицо исказилось, словно от физической боли. Она схватила свою сумку и бросилась к выходу, расталкивая всех на пути. Дверь хлопнула так, что задрожали стёкла.
По рядам прокатился шёпот. Девушки прикрывали рты ладонями, парни переглядывались с многозначительными ухмылками. Я только сейчас полностью осознал — Старообрядцева только что спасла меня от проверки артефактом. Правда, весьма своеобразным способом. Она пожертвовала своей репутацией ради… чего? Нужно обязательно выяснить, что она задумала.
— Итак? — я повернулся к Шелестову, стараясь говорить спокойно и с достоинством. — Если меня не подводит память, у следователей это называется алиби. Получается, у меня оно есть. Какие ещё вопросы?
Лицо проректора перекосила гримаса, в которой смешались злость и досада. Его хвост дёрнулся, словно от удара хлыстом. По аудитории уже расползались новые шепотки:
— Надо же, тихоня Старообрядцева, а туда же…
— Как думаете, давно у них?
— Орлов-то, оказывается, к девушкам по ночам ходит…
— Прямо в академии! Какой позор…
— Разве так себя ведут аристократы?
— А она-то, она! Сама призналась, бесстыдница…
От Ольги начали демонстративно отодвигаться. Девушки, ещё утром считавшие её своей подругой, отводили глаза. Даже старосты других кружков, обычно здоровавшиеся с ней, делали вид, что не замечают.
Шелестов открыл рот, явно собираясь что-то сказать, но передумал. Его лицо приобрело кислое выражение, словно он откусил лимон.
— Не ожидал от вас такого, Орлов, — процедил он сквозь зубы и направился к выходу, его спутники поспешно подхватили артефакт.
Я с облегчением выдохнул, проводив взглядом артефакт. Ольга вышла следом, гордо расправив плечи. Она держалась с таким достоинством, словно не её только что заклеймили позором.
Ко мне подошла Лидия. В её глазах читалось такое презрение, что воздух, казалось, стал холоднее:
— Не ожидала от вас такого поступка, — процедила она сквозь зубы. — И это наш глава кружка… — она покачала головой. — Вы нас всех подвели. Теперь над нами будет смеяться вся академия.
Люди расходились и, бросая на меня косые взгляды, перешёптывались. Кто-то хихикал, прикрывая рот ладонью, кто-то качал головой с осуждением. Я уже представлял, как эти слухи расползутся по всей академии. К вечеру не останется ни одного человека, кто бы не знал эту историю.
Тяжёлая рука легла мне на плечо: