Медицина Древнего
Шрифт:
— Опять, двадцать пять…
— Да, я понимаю, ты не можешь забрать слова о нашей ночи обратно, — хмыкнул я, — тогда тебя заклеймят лгуньей, и это будет ещё худший позор.
Старообрядцева в ответ на мои слова нахмурилась. Дёрнула руки на себя, но я держал крепко и не выпустил их.
— Тебя заклюют подруги, которые сейчас сочувствуют, и, в тайне, завидуют, — продолжал ухмыляться я, добавив во взгляд немного безумия. — Даже отчислят из академии, как утратившую доверие.
Она попятилась от меня
— Согласись, это страшнее, чем моя проверка на артефакте? — продолжал я, поймав и удерживая её взгляд своим. — Так что я не настаиваю на этом, пусть все думают, что мы спали. Но от свадьбы откажись.
— Иначе что? — просипела она, но тут же мотнула головой. В глазах у неё прояснилось, и она издала смешок: — Орлов, ты всё правильно разложил, у нас патовая ситуация. Страдаем оба, так что, лучше продолжать…
— Но свадьбы не будет, — хмыкнул я, — донеси это до родителей и выстави в обществе так, что сама отказалась…
— Ты рехнулся? Да не…
— Иначе это сделаю я. Подумай, как смягчить последствия для себя.
Я закончил фразу и, не дожидаясь ответа, вышел в коридор.
Дверь захлопнулась, а я пошёл к себе. На смешки в спину я внимания не обращал. Ну, как не обращал. Тот, кто громко шутил, что я покинул комнату любовницы слишком быстро, споткнулся о ковровую дорожку, и, кажется, сломал себе нос. Это событие как-то сразу переключило фокус внимания студентов с меня на неуклюжего растяпу. И смеялись теперь над ним — завидует так сильно, что под ноги не смотрит.
Я же молча добрался до своей комнаты.
— Как ты мог, Кирилл?! — стоило двери захлопнуться, как из спальни выскочил Тихон. — Она по тебе вздыхает, слёзы льёт, а ты вот так… так….
Он махал руками и пучил глаза. Лицо его просто горело от возмущения.
— Как ты… она же слёзы льёт…
— Так, Тихон, стоп, — надавил я на него голосом и, дождавшись, когда он замолкнет, спросил: — о ком ты говоришь?
— О Маше, — воскликнул Тихон, — она же любит тебя, а ты с другими…
— Тихон, — устало выдохнул я, — не было у меня никаких других. Ну, ты-то, как мог повестись на эту ложь?
— Ложь? — глаза Стоева чуть не выпрыгнули из орбит, — да у них свидетель есть. Он видел тебя, а Ольга подтвердила!
Да, кстати, свидетель…
— Я не ожидал от тебя такого, — покачал головой Тихон, — и это ты мне говорил, про мужское поведение? Я разочарован.
Он ещё раз взмахнул руками и, хлопнув дверью, выскочил в коридор.
Нет, определённо, сегодня день странный. Настолько меня всё озадачило, что я забыл о свидетеле. Надо его спросить…. Надо узнать, кто этот свидетель, и… Стоп!
В тот вечер я видел в коридоре только двоих. Мария Ивановна
Мария Ивановна только что кричала на меня и возмущалась. Да и увидь меня тогда, она бы меня тогда же и повязала бы. Значит… Ну, Жорик. Сейчас ты мне всё расскажешь, что ты там наплёл.
Мысль о том, что я придумал, как избавиться от свадьбы со Старообрядцевой, покинула мою голову. Злость и жажда крови затопили разум.
Выскочил вслед за Тихоном и направился к комнате кабанчиков. Дверь оказалась заперта. Заклинание разведчик показало, что за ней никого нет.
Так, где они… Я развернулся, и нос к носу столкнулся с Жориком. Он как раз выходил из комнаты Лидии.
— Ну, поросёнок, — прорычал я. — Сюда иди.
— Кирилл, это не я, — пискнул Жорик.
Он замахал руками и попятился назад. Я шёл за ним. Перешагнул порог. Захлопнул дверь.
— Это не я. Не я, — причитал Жорик, а в комнате, со своих мест вскочили абсолютно все члены нашего клуба.
— Кирилл, ты что? — настороженно спросил Волков.
Рядом с ним Тихон успокаивал зарёванную Машу. Мялись испуганные кабанчики — друзья Жорки. Гневно сверкала глазами Лидия. Она открыла было рот, что-то сказать, но тут Жорик упал на колени и выдал:
— Я видел тебя тогда в коридоре, видел, но не выдал, — он буквально захлебывался словами. — Я даже никому не говорил, кроме, — в его глазах мелькнула надежда. — Кроме неё.
Он обернулся и ткнул пальцем в Лидию. Та, как открыла рот, так и замерла.
Шелестов Лаврентий Петрович вечер после инцидента
Лаврентий Петрович сидел в кресле у себя в кабинете и барабанил пальцами по столу. Странные события в академии обрели наконец-то виновного.
Им, как, в тайне и надеялся, то есть, подозревал Лаврентий Петрович, оказался граф Орлов. Доверенные студенты сообщили радостную весть, согласились затащить Орлова в аудиторию, чтобы при всех его разоблачить. Но…
Но Орлов, как всегда, выкрутился. Одно радовало, в этот раз не таким сухим он выбрался, как обычно. Всё же подмочил репутацию. Подмочил.
В словах Старообрядцевой Ольги Викторовны Лаврентий Петрович не сомневался. Скажи она это ему наедине, он бы устроил допрос через тот же артефакт. Но вот так, публично. Это ж какой надо быть дурой, чтобы навлечь на себя и свой род позор?
Нет. У Орлова действительно было алиби. Но его поведение, всё же, не вязалось с действительностью.
Он же согласился вначале на проверку, а потом стал отказываться. Почему?
Почему он стал отказываться? Снова потребовал адвоката, напирал на не те вопросы, которые могут задать.