Медленный ад
Шрифт:
– Если ты облажаешься, нам конец. Обоим. Предательство не спасёт, я позаботился.
Я нахмурился:
– Это было лишним.
Саттаров ещё улыбался, но глаза остыли.
– Хочу, чтобы ты был в курсе.
– Наверное, ты не стал бы мутить свои схематозы с клиническим идиотом, правда? – процедил я.
– Я большой мальчик, Юл. Я давно не верю в лояльность, особенно людей, которые демонстративно соблюдают дистанцию и брезгливо поджимают нижнюю губу при встрече. – улыбки кончились, в голосе звенело раздражение. – Тебе надо поработать с мимикой.
Кровь бросилась мне в голову. Я знал, что он прав, открыл рот, чтобы оправдаться:
– Я…
– Головка от хуя! – Грубо оборвал меня Саттаров. – Вот опять: покраснел, как целка перед стриптизёром. Вые… эту престарелую суку так, чтобы она ползала за тобой на коленях и умоляла “Ещё!”. Сделай! Свою! Работу! У тебя время до понедельника. Иди!
Трясясь от ярости и унижения я выскочил из кабинета.
“Придёт время и я тебя уничтожу!” – поклялся я себе, и точно знал, что выполню своё обещание.
Трансфер Саби
– Что там с последними объектами?
– Активны. Одним Ольга занимается, готовим. Второй коррекция не нужна. Подёргиваю понемногу.
– Когда планируешь закончить?
– Да чёрт его знает… Форсировать не хочется. Девочка совсем молоденькая, едва вошла в кондицию. Психика нестабильная. Толку, если сгорит зря? [напряжённое молчание] Запас есть?
– Ну не особо… Температура падает потихоньку, пока несильно, но лучше не тяни. Люди от активистов подустали, повестка теряет актуальность. И там [палец вверх] недобор.
– А резервы?
– Не рассчитывай. Готовых пока нет, а распылять зря не дам. Гони на трансфер, не затягивай.
– Ты ж понимаешь, что нужны новые.
– Там [глаза в потолок] своё мнение о балансе.
– Понял. Но мне это не нравится. Это официальное заявление.
– Зафиксировано. Действуй.
***
Тихо “динннь!”
“я на трубе <З”
Саби включила бесшумный режим.
Зажёгся экран. В кружке Марат складывает пальцы сердечком. Сердечко пульсирует. В чёрных глазах печаль, любовь. В уголках рта самодовольство, которого Саби не увидит даже если подписать пылающими буквами. Девочка улыбнулась и провела пальцем по любимому лицу, не касаясь экрана.
“Потерпи, Карпуша не отпустит”
Она сунула телефон в карман. Вовремя. Орлиный взгляд учительницы добрался до неё. Саби старательно вытаращила глаза, и Карпуша выбрала другую жертву. Телефон в кармане завибрировал.
“Буду так стоять, пока не выйдешь”
В кружке Марат стоит на трубе на руках и дрыгает ногами в воздухе. Футболка задралась, обнажила загорелый живот с кубиками пресса. Он подмигивает
“Не упади” – написала Саби. Её сердца коснулись шёлковые пальчики. Любимый, глупый, нетерпеливый…
Она подняла руку. Карпуша нахмурила брови:
– Что тебе, Сабина?
– Анна Карповна, можно выйти?
Саби смущённо разгладила юбку. Она не любит врать и не смотрит в глаза учителю.
– А до конца урока не потерпишь?
Кровь прилила к щекам, в классе смешки и хмыканья. Её не любят, она красивая, но чужая. Тихая, зажатая, отстранённая. Она редко смотрит кому-то в глаза. Может, даже никогда. Сабина, жмущаяся под туалетом – это очень смешно.
– Нет, – еле слышно отвечает девочка.
Карпуша вздохнула, взвалив на себя все грехи человечества:
– Ладно, иди.
***
Саби проскользнула мимо охранника, выскочила на залитый солнцем плац. По стенке юркнула за угол. Лисичкой в подлеске прыснула к толстым трубам с торчащими кусками изоляции. Маратик-лис дёрнул за руку, втянул в узкое пространство за ними. Обвился вокруг неё, вцепился в губы. Жар от его худого тела был сильнее майской жары. Саби плавилась, текла под его пальцами под белый шум в ушах, под лихорадочное биение сердца.
– Са-аби, – шептал он ей, – я с ума схожу, когда ты со мной.
“Я тоже”, сказала бы она, но говорить не могла. Она забыла русский, а в голове возник тихий голос. Он говорил на пушту, и слова были не про любовь. Бешенно вращающийся мир замедлился, за головой Марата из сплошного марева проступили детали: трубы, школа, физрук, лениво чеканящий мяч в остутствии учеников. Голос исчез. Он был слишком тихим, чтобы узнать, Саби показалось… только показалось, что он был похож на голос отца.
Она отстранилась, выпуталась из его крепких рук. Марат вздохнул, грустно улыбнулся:
– Помню-помню. Мне трудно сдержаться. Я слишком тебя люблю.
Саби обхватила его шею, уткнулась носом в плечо:
– Я знаю… Я тоже…
Сейчас не было ни шума, ни голосов. Только нежность.
– Хочешь латте с зефирками?
– Латте, – шепнула Саби, – очень.
Они скользили между деревьями скверика, избегая дорожек. Её рука в его руке. Он возникал внезапно на её пути, и она врезалась в его грудь, смеясь и умирая от счастья. Нельзя спокойно идти по дорожке, когда любовь горит в тебе бенгальским огнём, только успевай искры гасить. Возраст такой. Пройдёт время – погаснет.
***
– 10:45: Начинаю подготовку к трансферу.
***
В узком переулке, в густой тени старого дома они сели за столик кафе перед стеклянной витриной. Молодой паренёк в расшитой золотыми узорами жилетке положил перед ними меню. На кожаной папке – надпись “Кафе Атбани”, стилизованная под арабскую вязь. Марат сдвинул её в сторону.
– У вас есть латте с зефирками?
– С маршмэллоу? – улыбнулся официант. – Да, есть, конечно. Два? Что-то ещё? Пару минут.