Медленный солнечный ветер
Шрифт:
Еще некоторое время капитан Лекса смотрел на Димитрию, находясь в каких-то своих мыслях. Он едва узнавал эту напуганную чумазую девочку, которую всего каких-то две недели назад Дарко привел к ним на корабль.
Она была невероятная.
И даже помня о том, какой гордой и стойкой была его собственная дочь, капитан Лекса вынужден был это признать. Другой такой Димитрии на свете не существовало.
Она могла стать их концом и одновременно она могла стать их
— Дайте мне знать, если вам что-нибудь понадобится, — вежливо произнес капитан, в старомодной манере откланялся и ушел обратно сквозь защитное кольцо из медиков, а Димитрия так и не сказала ему ни слова. У него тоже была дочь. Сколько еще людей должно пострадать, смотря на нее и вспоминая свою прежнюю жизнь? Сколько еще пустых надежд она вручит этим людям, которые верят в нее по-настоящему? Сколько еще она может продержаться, когда мысли о том, что Весна, возможно где-то рядом, душат ее тугим узлом?
Она чувствовала, чувствовала эту петлю, обмотанную вокруг ее шеи. Если бы она только захотела, то смогла бы помочь ей затянуться.
Димитрия вновь осталась наедине со своим шампанским и пузырьками, которые оказалось уже неинтересно рассматривать.
— Димитрия, с вами все в по?.. — Это был Томо — кто же еще. И прежде чем он успел закончить вопрос, Димитрия коротко кивнула и снова криво улыбнулась. В ее ситуации срабатывала даже кривая улыбка.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем раздался слабый тактичный звон, призывающий всех находящихся в здании к тишине (уж поверьте — это было самое просторное и светлое здание во всем Городе). Все моментально стихли, как будто им только что сообщили, что докладчик, который сегодня должен был руководить слетом, внезапно скончался при совершенно курьезных обстоятельствах.
Но докладчик был жив. Голубые глаза щурились от искусственного солнца. Они были какие-то странные, будто отгороженные от всего мира целой толщей воды. Докладчик осторожно облизнул пересохшие губы и погладил себя по рыжей бородке.
Николас Кингстон чувствовал себя как никогда уверенным. Его всего буквально трясло от охватившего его возбуждения предстоящей речи. Он был хорошим оратором. О, он был очень хорошим оратором!
Он быстрым взглядом пробежался по лицам людей, перед которыми ему сегодня предстояло выступать. Это были все жалкие лица существ, которые не шли с ним ни в какое сравнение. И сегодня они об этом узнают.
Николас еще раз деликатно ударил десертной ложечкой по бокалу. Но необходимости еще раз привлекать к себе внимание не было никакой — все и так неотрывно сверлили взглядом голубоглазого докладчика.
На мгновение взгляд Димитрии встретился с его взглядом, и девушка окоченела от ужаса. Хуже всего было то, что в сложившейся ситуации она уже
Он говорил на незнакомом ей языке. Говорил медленно. Чувствовалось, что Николас Кингстон был уверен в каждом своем слове, каждом своем "случайно" брошенном взгляде, каждом своем изящном жесте. И он был уверен, что в этот вечер он наконец завершит то дело, которое начал еще много лет назад.
Димитрия видела, что все слушали его так, как будто он — новоявленный Будда, который сейчас явит людям истину. Они буквально были загипнотизированы его сладкими словами. Возможно, если бы Димитрия могла понять суть разговора, то ощущала бы себя точно так же.
В спешке девушка окинула зал, в котором собралось, по меньшей мере, несколько тысяч мужчин, и все — как один в черных комбинезонах с золотой нашивкой. Отыскать единственного человека, который мог в данной ситуации Димитрии помочь, просто не представлялось возможным. Это было все равно что искать иголку в стоге сена. Или еще хуже — черную иголку среди таких же — черных.
Но что-то подсказывало Димитрии, что на слет Дарко не явился, иначе капитан Лекса не стал бы врать по поводу того, что видел его.
Димитрия легким прикосновением отвлекла медбрата Томо (у того так и светились глаза от радости) и тихо произнесла:
— Мне надо в туалет.
Томо удивленно вскинул брови.
— А это не может подождать? — взмолился он шепотом, параллельно продолжая выслушивать речь всеми уважаемого докладчика. — Хотя бы минут двадцать, прежде чем начнется самое главное?
Про это "самое главное" предатель Томо, конечно, и словом не обмолвился. И чем он был лучше Дарко после этого? Димитрии оставалось только надеяться, что это "самое главное" не состояло в том, что ее публично сварят в медном котле.
— Нет, мне нужно сейчас, — настаивала Димитрия.
"Отлично. У меня есть целых двадцать минут".
Еще после тридцати секунд препирательств Томо наконец сдался и тайком провел Димитрию к заднему выходу, в общих чертах объясняя ей, где в здании находится туалет. На самом деле Димитрию больше всего интересовало, где в этом здании находился выход.
Человек с голубыми глазами тем временем пал жертвой собственного самолюбия. Его речь кипела и бурлила. Он говорил этим людям о будущем, которое сможет принести им этот эксперимент. Еще минут пятнадцать в своей речи он планировал отвести на красивые слова, манящие этих глупцов как хищные цветы своей нежной серединкой манят безмозглых мух. Николас не заметил двух фигур в черных комбинезонах, бесшумно скрывшихся в дверном проеме.
Ничего не подозревающий медбрат Томо довел свою подопечную до угла, а затем сказал ей, что подождет ее здесь.