Медные лбы. Картинки с натуры
Шрифт:
В ложу входит капельдинер. Заслыша шум, в партере подымается дежурный театральный чиновник и спешит на скандал.
Давление
Открытие нового моста через Неву. Народ придрался к случаю и гуляет. Некоторые по нескольку раз проходят взад и вперед. Местами движутся пестрые толпы; слышны толки, делаются замечания о прочности, идут рассказы о пробе моста.
– Приказано даже сгонять народ со всех сторон и прямо на середину моста, чтобы как можно больше давления было среди публики, – рассказывает какой-то новый тулуп. –
– Зачем же им давление? – спрашивает его товарищ.
– А чтоб прочность пробовать. Выдержит – так ладно, а нет – подпорки начнут подводить. Тут нужна большая механика.
– Ты, брат, молодец, слышал звон, да не знаешь, где он, – поправляет чуйка. – Давление еще на прошлой неделе делали. И не публика, а гласные Городской думы. Самые которые грузные пришли и стали на самую середину. Потом гири квадратные принесли и начали три квадратных пуда на квадратный фут ставить, а сверху всего этого сам городской голова встал, да рядышком с ним купец Глазунов поместился. Вот что дом-то на Невском, так он. И хоть бы малость треснуло! Об этом действительно в газетах было писано.
– Зачем же купец Глазунов-то?
– А для почета, потому у него такая должность, что он комиссия, ну и именитый человек от купечества. Нынче, брат, не старая пора, купцам-то во всем уважение; где барин, там и купец с ним рядом. Вот он как выборный от купечества с городским головой бароном Корфом рядышком и постоял. Конечно, все это одна прокламация, а для всей торговой нации все-таки лестно. Купец – и с бароном рядом.
– Ври больше! Какой тут почет! Просто потому, что он грузнее всех.
– Толкуй! И погрузнее его есть, да ведь не ставили же. Вовсе он даже и не грузен, а так себе, средственный человек. Я Глазунова знаю очень чудесно: мы ему известку на двор возили.
– А самого Струве, который мост строил, не ставили?
– Зачем же его ставить! А вдруг он дух затаит, ну, и выйдет фальшь. Посторонних выбирали.
– Да ведь это ничего не составляет. Сколько хошь дух затаивай – а вес-то все тот же останется, – поясняет усатый человек в фуражке с глянцевитым козырем, в калошах с медными машинками и с новым зонтиком в чехле. – Тут действительно один почет без всякого антресоли. От всех званиев люди были. И с нашей трактирной стороны депутат Спиридон Иваныч Григорьев стоял. А в нем какой же груз? Он теперь после болезни так отощавши, что совсем без владения сил. Его только перстом ткнуть, так сейчас кверху тормашками…
– А вы по трактирной части?
– При бильярде служим. Наш Спиридон Иваныч теперь куда!.. Прежде он в Думе все на хлопштосе действовал, а теперь у него игра тихая и удар пропал.
– А от мастеровых людей ставили на эти самые квадратные-то пуды?
– Тоже ставили, но уж тех по второму сорту и с мещанами вместе. От ремесленников почет приял булочник Полозов да выбрали к нему штуки четыре мещан, которые почище.
– А кабатчиков не ставили?
– Кабатчиков! Ты бы еще про мусорщиков сказал. Что такое кабатчик? Тоже купец, только без почета. Ну, значит, достаточно с него, что он
Проходят простые купец с купчихой.
– Электричество ужо в фонарях пускать будут? – спрашивает купчиха.
– Да, на манер как бы в саду «Ливадии» эта самая иллюминация, только без музыки. Новый мост, так уж нужно, чтоб и новое освещение. Теперь скоро газу шабаш! Вырывай из земли трубы да тащи на рынок. Да и слободнее с электричеством-то, потому вода под боком.
– А разве его из воды делают?
– Делают из всякой дряни, но непременно надо, чтоб на воде разбалтывать; через это чище горит. «Ливадия»-то оттого первая пример и показала, что там кругом вода.
– Машинами делают?
– Само собой, машинами. Из дряни идет дух, а чтоб публика вонь не чувствовала, ее и промывают.
– Без скипидару электричество-то горит?
– Само собой. Ведь это все равно что газ. Освещение самое чистое, и от пожару хорошо, потому искры уж никакой. Электричество ведь – это огонь холодный. На нем и папироску не зажжешь. Когда горит, так можешь даже сесть на трубку голым местом и без повреждения. Даже еще прохлада, как бы продувает. Вот только разве взрыв на манер торпеды…
– Ой, Олимп Григорьич! Тогда уйдем лучше! – вскрикнула купчиха.
– Дура, да ведь это только когда клапан попорчен, а Городская дума все клапаны пробовала и даже при самом Яблочкове. Призвали его и говорят: «Дави, – говорят, – квадратными футами», а он им: «Не токмо что футами, а даже саженями могу, и то ни один фонарь не сдаст». Обмотали вокруг фонаря веревку в двадцать сажень и давай раскачивать. Как было, так и осталось.
– А на огонь Дума-то не садилась во время пробы?
– Предлагал Яблочков гласным и лестницу хотел подставлять, да как на эдакую вышь залезешь? Народ все тяжелый. Нет, насчет взрыва ты уж без опаски…
К купцу подходит знакомый и раскланивается.
– Каково сооружение-то? Говорят, каждый винт на заграничный манер построен. Да и то сказать – шесть миллионов!
– А разве в заграничных землях такие мосты есть?
– Там, сударь, еще чище. У нас только через реку, а там есть мост через море. Вот, например, в городе Италии.
– Да ведь, говорят, Италия – страна бедная. Оттуда все с шарманками да с обезьянами к нам едут.
– Ничего не значит, а все-таки у них мосты – первый сорт. Они недопьют, недоедят, лягушками питаться будут, а мост все-таки построят. В городе Италии есть такой мост, что даже с музыкой. Идешь по нем, а он «Травиату» играет.
– Значит, органы под мостом поставлены?
– Нет-с, самый мост как бы фортепьяны. У нас панель, а у них взаместо панели клавикорда; и так как каждый тальянец музыку знает, то он по мосту идет, а сам ногами по клавикордам в такту перебирает, все равно как у нас перстами, а из всего этого и выходит музыкальный интерес. Когда-нибудь и мы такого моста дождемся.
– Куда нам с музыкой! – махнул рукой купец. – Уж хоть бы с трактиром мост устроили, а то вот с полчаса по мосту топчешься, а выпить негде.