Медведь и русалка
Шрифт:
Рыба глянула на него своими невозможными глазами цвета моря. То есть, моря-то Медведь не видел в жизни ни разу, но подумал, что этот цвет так называется. А она облизнула губы и хрипло сказала:
— Ты… ты можешь уйти, если хочешь.
Чего? Это она сейчас ему что сказала-то вообще? Что он может свалить? А с чего это? Чего тащились-то тогда?
— Почему уйти? — спросил он.
— Ну мало ли, вдруг тебе религия запрещает трахать рыб. Или там родители не разрешают.
Родители-то как раз и не сказали бы ничего доброго, факт. Но… у него есть шанс попробовать рыбу,
— Ты вообще умная, но говоришь иногда, как дура, — сказал он и поцеловал рыбу.
Куда там поцеловал, только коснулся. Больше не успел, потому что они как-то хитро сцепились и повалились на её разобранную кровать, как были — не разрывая поцелуя. Вся сила куда-то делась, утекла в тот поцелуй, на мгновение Медведь испугался, но потом вдруг внезапно получил всё обратно, да ещё и с довеском, и эта сила подняла его и потащила, и он словно качался в огромных волнах, а тело его то и дело в разных местах прошивало магическими разрядами. Ни разу, ни на какой тренировке простые прикосновения не давали такой отдачи, ни с одной девчонкой обычные движения так не отзывались во всём теле, да как бы не в воздухе вокруг.
В какой-то момент ему показалось, что волосы её — не блондинистые, а зелёные, и на лице чешуя, и под пальцами тоже… но ему уже было всё равно. Даже если у него в руках окажется её чешуйчатый хвост, он его тоже потрогает. И обнимет. И подёргает легонько за плавник. И обхватит ногами и руками. И ещё что-нибудь сделает. Наверное.
Финнея вовсе не была абсолютно уверена, что ей нужно брать Медведя в оборот и тащить его к себе. Но теперь уже поздно, вот он, здесь, в её комнате, озирается, видит её хаос вокруг, наверное, удивляется — Джемма говорила, что парни-боевики организованные и вещей не разбрасывают. Правда, когда к Лои в гости закатывался Флинн, ему было плевать с самой высокой подводной скалы на порядок в комнате, они там ржали, как ненормальные, и не только ржали, стены ходили ходуном от того, что они творили. А Мизуки просилась ночевать к Грейс, а поутру вытряхивала их из комнаты на пары и устраивала им выволочку — очень тихо и вежливо, но оба винились и просили прощения. И на следующие несколько ночей эти ненормальные уходили куролесить в квартиру Флинна.
В общем, ей было совершенно не важно, что там Медведь думает про порядок в её комнате. А важно, останется он или уйдёт. У неё даже губы пересохли от волнения, но она спросила… и получила ответ. Положительный ответ. Вот и славно.
А потом они поцеловались — совсем чуть-чуть, легонечко — но обоих как штормовой волной шарахнуло, и грозовым разрядом, и она даже и не знала, чем ещё. И силы у него — немеряно, может даже больше, чем у неё, и он с такой готовностью делился, как никто и никогда. Она тоже не жадничала, потому что зачем тогда всё это? Отдать, взять, ещё раз отдать, и ещё сто тысяч раз.
Падать в водоворот — и взлетать с волной наверх, нырять до самого дна — и вновь подниматься с подводным течением. А если поутру кто-нибудь снаружи скажет, что они тут всем мешали и что-то сломали или испортили — ну так и за ней не заржавеет, потом эти
12. Крутая рыба
Медведь проснулся… не дома.
Он в начале вообще не въехал — куда его занесло. Потому что спал, как убитый. И ещё потому, что очень редко ночевал не дома, почти никогда не случалось. И вот вдруг.
Он пошевелился и потёр глаза. Рядом жмурилась рыба. То есть девчонка Финнея. И вообще это её комната в общаге. Они вчера сюда пришли, и…
Может того, примерещилось? Он, вчера, с рыбой? Да почти до утра? Это вообще как? Но если вот прямо совсем честно, он не прочь повторить.
Потрогать ещё эти невероятно длинные волосы. Чуть-чуть коснуться нежной кожи, а потом — сильнее, мощнее, даже сжать… Она тоже держалась за него будь здоров, и пару засосов ему поставила, огонь-девчонка. Ничего, регенерирует.
И ещё она почти сразу сказала, что можно не предохраняться. Потому что она не человек, и стопудово ничего не будет. И он поверил, а чего не поверить?
Медведю случалось переспать с девчонками-магами. На первом курсе, на посвящении его приметили две четверокурсницы, и взяли в оборот прямо там, а он что, только рад был. И потом ещё на рождественском балу в прошлом году, там тоже была одна, менталистка с третьего. Правда, потом даже здоровались не всегда, ну и хрен с ними.
А тут вышло что-то совсем другое, охренительное. И… что теперь?
— Привет, — проговорил он, вышло почему-то хрипло. — Финнея.
— Привет, — улыбнулась она, — Антуан.
— Не зови меня так, не надо, — мотнул он головой. — Лучше Медведем.
Потому что сразу слышатся голоса старших родственников, да с подковыркой — «Антуа-а-ан»!
— Поняла, — снова улыбнулась она.
Вытащила руку, провела рукой по его груди. Погладила волоски. Сдвинулась ниже… так, кажется, никто сейчас никуда не идёт.
Кровать у неё не самая большая, но они как-то поместились. И спать, и всё, что до того было. Значит, и сейчас нормально.
Они лежали в обнимку и выдыхали, точнее, она лежала на нём сверху, и лениво перебирала его волосы, когда он услышал телефонный звонок. Рюкзак с телефоном был погребён под кучей одежды на полу, поэтому Медведь далеко не сразу понял, что это вообще.
— Прости, мне там кто-то звонит.
Оказалось, не просто кто-то, а мать. Где вообще его носит и почему он не отзывается. Да блин, всё с ним в порядке, придёт. Ну, сдал экзамен, отмечали, что, уже нельзя, что ли? Вот, и нечего там беспокоиться на пустом месте.
— Тебя потеряли? — ни тени насмешки, между прочим.
— Точно, — скривился он.
— Переживут?
— А куда денутся, — отмахнулся Медведь.
Вообще, конечно, хорошо бы иметь возможность жить не дома. Но он пока не заработал, так что…
Но вообще сегодня канун Рождества, надо быть дома. Все будут дома. И дядя Филибер придёт. Так что — как там со временем? Почти час дня? Ну ничего так он загулял, да. И восемь неотвеченных от матери, и один от дяди Филибера.
Медведь перезвонил дяде.