Мегафон
Шрифт:
— Этого уж я не знаю. В химии я дальше школьной программы не пошел.
— Где он живет?
— Около оружейного завода… на такой скучной улице, где все дома одинаковые. Его фамилия Эссери.
— Как это пишется?
— Джим Эссери… Э-с-с-е-р-и.
Мистер Кумата вытащил блокнот и записал фамилию.
— Сможет ли он только приспособить свое изобретение для коммерческих целей… — с сомнением проговорил он.
— Об этом я ничего не знаю.
Желтолицый человек покачал головой с еще большим сомнением и
17
Когда самолет пошел на посадку в аэропорте города Мегаполиса, толпа зрителей, собравшихся за решеткой, по обыкновению заволновалась. Молодая женщина, победоносно улыбаясь, замахала Каридиусу рукой. Они протолкались друг к другу и поздоровались.
— Ну, как прошло траурное заседание? — спросила девушка.
— Очень трогательно, Конни, очень, — с достоинством ответил Каридиус.
— Сам по себе Вашингтон город неважный… но в нем что-то есть… центр нашей национальной жизни и все такое…
— Даже интернациональной… вот посмотрите… только не оборачивайтесь сразу… маленький японец… весьма образованный и интересный человек…
— Вы с ним познакомились в Вашингтоне?
— Нет… сейчас, в самолете… он представитель одной фирмы, обосновавшейся в Маньчжоу-Го.
— Вам предстоит увлекательная жизнь в Вашингтоне, Генри. Расширите свой горизонт. Вашингтон, несомненно, город горизонтов. В середке ничего особенного, а горизонты отличные.
— Всем нам будет хорошо в Вашингтоне, — многозначительно изрек Каридиус, — все мы расширим свои горизонты.
Конни с удовлетворением выслушала этот намек на свое будущее секретарство.
— Кстати, вы получили в Вашингтоне мою телеграмму? — спросила она.
— Нет. А в чем дело? — осведомился Каридиус.
— Я приглашала вас на обед в отеле «Эмбасси».
Каридиус поморщился. Конни Стотт имела пристрастие устраивать обеды, как только появлялась хотя бы туманная надежда на лишние двадцать долларов.
— Послушайте, Конни, зачем…
— О, это вовсе не я… это клуб… «Лига независимых избирателей».
Каридиус почувствовал себя тронутым таким вниманием.
— Это очень мило с их стороны!
Новоиспеченный член Конгресса подозвал такси. В глубине души он лелеял надежду, что мисс Стотт сойдет где-нибудь по дороге и даст ему возможность приехать к жене в одиночестве.
— Скажите, Генри, — начала девушка с непринужденностью, с какой мужчина обращается к мужчине, — что нужно было бы мне знать, чтобы быть вам полезной в качестве секретаря?
— О, вы знаете достаточно.
— А стенография?..
— Это, конечно, не мешает… Но вы ведь не умеете стенографировать?
— Нет. А раз я не могу выполнять все, что требуется, я не должна и браться. Знаете… наша «Лига независимых избирателей» столько ратовала за честь в политике, что мне было бы стыдно…
Каридиус
— О, это пустяки… Мы можем пригласить другую девушку, которая будет писать под диктовку. Знаете, из тех рядовых девушек, которые ни на что больше не способны, как только ставить палочки и крючочки на длинные листки бумаги.
Когда до дому оставалось уже немного, Каридиус спросил с робкой надеждой:
— Вам куда? Я подвезу вас.
— О нет! Спасибо! — горячо запротестовала Конни. — Я заеду к вам и лично передам миссис Каридиус приглашение на обед.
— Ах, вот как? Очень любезно.
— Я знаю, миссис Каридиус любит такие маленькие церемонии, — заметила мисс Стотт.
— Но мне просто неловко, что вы так беспокоитесь.
— Да пустяки, я сейчас совершенно свободна.
Итак, мисс Стотт вошла к миссис Каридиус вместе с мистером Каридиусом и передала приглашение на банкет.
Иллора поблагодарила сладеньким голоском, но добавила, что не уверена, следует ли ей итти. Будут ли там еще женщины?
— Ну да-а…
— Другие члены Лиги тоже приведут своих жен? Вот что я имела в виду, — пояснила Иллора.
— Нет, — рассмеялась Конни, — другие члены Лиги приведут своих мужей.
— Ну, в таком случае я приведу своего, — заявила Иллора, поджимая губы.
Каридиус радовался, что дело сошло так благополучно. По уходе мисс Стотт он нашел своевременным заговорить о ее секретарстве.
— Знаешь, Иллора, — дипломатично начал он, — мы многим обязаны Конни Стотт, и если бы мы могли чем-нибудь вознаградить ее…
— Можешь не трудиться… — возразила Иллора натянутым тоном, — она сама позаботится о вознаграждении.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты разве не слыхал, как она только что оскорбила меня?
— Я слышал, кажется, все, но ничего оскорбительного, по-моему, сказано не было.
— Разве ты не слыхал, как она сказала, что другие члены Лиги приведут своих мужей?
— Ну и что же…
— Как? А слова… другие члены… другие члены приведут своих мужей? А меня приведет мой муж! Я буду ничем, половой тряпкой, бездомной кошкой на ее знаменитом обеде!
— О, господи! — воскликнул Каридиус. — Ничего подобного она не хотела сказать.
— Знаю я, что она хотела сказать! Знаю, что это значит, когда женщина ходит за тобой по пятам, так что ты даже после поездки не можешь вернуться домой один!
Каридиусу никогда не удавалось отразить нападки своей жены по той простой причине, что на любой его довод она отвечала другим, совершенно новым обвинением; если же он и тут пытался возражать — следовало третье, и так до бесконечности. Иллора считала себя непревзойденным мастером в искусстве спорить и в редкие минуты душевного покоя размышляла о том, что из нее вышел бы гораздо лучший политический деятель, чем из ее мужа.