Мегафон
Шрифт:
— Нет, не пойду. Я хочу поговорить с Конни… Конни мой друг… Конни… Конни!
Мисс Стотт отнюдь не принадлежала к числу женщин, охотно беседующих с женщинами. Она предпочитала мужчин. И на этот раз она подошла к Иллоре, заранее предвидя, что ничего интересного не услышит от этой миниатюрной блондинки.
— Конни, — серьезно начала та, — не верьте тому, что говорит мистер Мирберг.
Но тут коренастый адвокат вклинился между Иллорой и Конни и сказал достаточно громко, чтобы все трое его услышали:
— Каридиус,
— И моя жена, и Конни? — с удивлением переспросил член Конгресса.
— Да, тем более, что меня ждет там один ваш друг.
— Мой друг?
— Вот именно… Эссери… Помните, вы рекомендовали ему обратиться к нашей фирме?
— Да-а… и вы хотите, чтобы дамы ехали к вам… так поздно… чтобы повидать Эссери?
— Я хочу, чтобы вы и ваша жена отправились со мной и Конни. Мы хотим кое-что отпраздновать… и вместе с тем Конни хочет объясниться с вами по поводу одного недоразумения.
— В чем дело? — спросил Каридиус, поворачиваясь к девушке.
— Сол вам все расскажет, он обещал мне, — отозвалась Конни со смущенной улыбкой.
— Дело в том, — объяснил адвокат, — что Конни не сможет занять место секретаря, которое вы ей предлагали. Она… гм… очень сожалеет, но… гм… некоторые обстоятельства…
— Что же она намерена делать? — спросил Каридиус слегка сердитым и очень разочарованным тоном, который, по его мнению, был наилучшим ответом на вступление Мирберга.
— Сказать по правде, — улыбнулся Мирберг, понижая голос, чтобы окружающие не слышали его слов, — она намерена выйти за меня замуж.
18
Достопочтенный Генри Ли Каридиус, Конни и Мирберг ехали в такси по направлению к «Лекшер-билдинг». Иллоры с ними не было. Она сказала, что хочет спать, и отправилась домой.
— Вы, конечно, будете жить в Вашингтоне? — спросил адвокат Каридиуса. — Кстати, Конни, вы знаете, что Каридиус стал членом нашей фирмы?
— Это чудесно!
— Я завтра утром полечу в Вашингтон и поищу там квартиру, — сказал Каридиус.
— Как же вы завтра поедете? Ведь завтра слушается дело Канарелли, — заметила Конни.
— Это его не касается, — вставил юрист.
— Как не касается?.. Это входит в борьбу за реформы, под лозунгом которой он проходил в Конгресс.
— Я уже объяснял вам, Конни, что когда кандидат, проходящий под лозунгом реформ, избран, о реформах надо забыть.
Тем временем они добрались до Лекшир-билдинг и углубились в его длинные коридоры. Работал только один ночной лифт. Сторож поднял их на пятнадцатый этаж. Войдя к себе в контору, Мирберг повернул выключатель.
— Я оставляю дверь открытой, — сказал он, — Эссери увидит свет и будет знать, куда итти. — Он подвинул кресло мисс Стотт, указал Каридиусу на другое. Но сам продолжал стоять.
— Каридиус, знаете ли вы, почему из всех женщин я выбираю,
— Потому что вы влюблены в нее, — серьезно ответил Каридиус.
— Вот это мило! Я говорю ему, что влюблен в нее и прошу объяснить мне, почему, а он отвечает: «Потому что влюблен!» Боже мой! И этого человека я сделал своим компаньоном! Этого человека я выбрал из всех людей, дабы он был моим соратником на юридических полях брани!
— Сдаюсь! Сдаюсь! Я не знаю почему.
— Потому что в Конни больше от древнегреческой гетеры, чем в любой другой женщине Мегаполиса.
— Вы хотите сказать, что я — дама полусвета? — невозмутимо спросила Конни.
— Ремесло в данном случае — момент привходящий. Суть в том, что у них был политический и артистический кругозор. И не было, вероятно, в мире женщин, более привлекательных для мужчин, чем они.
— Но если гетеры так превосходно отвечали вкусам мужчин, почему этот институт перестал существовать? — спросил Каридиус.
— Потому что у нас, на Западе, женщины вывернули все шиворот-навыворот, и здесь развился тип мужчины, наиболее полно отвечающий вкусам женщин.
Конни и Каридиус разразились хохотом. В это время в дверях конторы появился Эссери, и Каридиус пошел навстречу своему школьному товарищу. К своему удивлению, позади него конгрессмен увидел низкорослого, желтолицего человека, который показался ему знакомым.
Эссери представил всем своего спутника, но когда дело дошло до Каридиуса, японец поклонился и сказал:
— Я прилетел из Вашингтона с мистером Каридиусом.
— Совершенно верно, мистер Кумата, — припомнил Каридиус, протягивая руку. — Я рассказывал о вас мисс Стотт.
— Мне не хочется нарушать вашу беседу деловыми разговорами — обратился Эссери к Каридиусу, — но если мисс Стотт и мистер Кумата извинят вас, я хотел бы переговорить с тобой и мистером Мирбергом.
Японец поклонился и отошел с мисс Стотт к окну. Они стали глядеть вниз, на искрящийся бесчисленными огнями город.
Четверть часа спустя Мирберг открыл дверь своего кабинета и позвал Кумата. Японец церемонно раскланялся и присоединился к остальным мужчинам. Мисс Стотт крикнула, что сейчас уйдет, но Мирберг упросил ее заняться журналами и газетами, пока он не покончит с делами.
Когда японец вошел в кабинет, Мирберг закрыл дверь и сказал с сожалением в голосе:
— Должен сообщить вам, мистер Кумата, что мистер Эссери решил не продавать своего изобретения.
— Могу я спросить, что он намерен с ним делать? — Миндалевидные глаза японца обратились на Эссери.
Трое американцев переглянулись.
— Не вижу оснований скрывать, — начал адвокат, и так как протеста не последовало, то он продолжал: — Мистер Эссери решил предоставить его в распоряжение Военного министерства Соединенных Штатов.