Мегаполис Ленд
Шрифт:
– Не драматизируйте, – прервал ее Стас. – Я думаю, с ней все в порядке. Девочка решила отдохнуть и увлеклась, позабыв обо всем на свете. Она же юное создание с неустойчивой психикой, нагуляется и обязательно вернется.
– Пусть поторопится, а то будет поздно. На Зайцева я уже не рассчитываю, но через неделю показ Маши Цигаль, и если Настя пропустит его, то не сносить ей своей глупой ветреной головушки.
Директриса потушила сигарету в переполненной окурками пепельнице и поправила распущенные волосы. Полупрозрачная блузка на мгновение задралась, обнажив живот. Елена Васильева села обратно в кресло и вплотную придвинулась к столу.
– Извините,
– Я не заставлю вас долго ждать, – он сверкнул белоснежной улыбкой, отчего Вика наградила его недовольным ревнивым взглядом.
– Простите за любопытство, но из-за чего весь сыр-бор? Что Зитман натворила?
Стас спрятал визитку в карман и честно признался:
– Мы просто помогаем отыскать возлюбленному сбежавшую невесту.
– То есть вы здесь во имя любви? Потрясающе и очень романтично! Я не касаюсь личной жизни моих девочек, даже не имею на это права, однако, по моему мнению, они совершенно неразборчивы в выборе партнера. Натыкаются на подлецов и проходимцев, а потом страдают, неделями сопли и слезы. Кто же их успокоит, как не я? Я как мать Тереза. Не смейтесь! Этот образ временами соответствует моему имиджу. Альтер эго, ей-богу!
– Мне кажется, вам любой образ подойдет, – продолжал играть джентльмена Стас.
– Ох, бальзам на душу! Еще пара предложений – и я влюблюсь в вас. Красавица, забирайте его скорее, я теряю над собой контроль. А вы случайно в прошлом не подрабатывали моделью?
– Немного, – смутилась Виктория, – на младших курсах университета.
– Вы прелестно смотритесь. Не буду спрашивать ваш возраст, это неприлично, тем более в присутствии мужчины. Но я бы, скажем, лет пять назад пригласила вас к себе, вы бы сделали головокружительную карьеру. Понимаю, вы получили образование, однако одно другому не мешает, а, наоборот, помогает. А Настеньку жалко, пропадает такой бриллиант. А ведь его осталось как следует отшлифовать – и можно с чистой совестью выпускать на рынок, затраты окупятся. Вспомните, как нашли Наташу Водянову, никому не известную продавщицу на рынке. А кем она стала в итоге?
– Это исключение из правил, – не согласилась Вика. – Один шанс на миллион.
– Отчасти вы, конечно, правы, не спорю. Но Наталья дала мощный стимул для развития тысячам девочек. Сказка про Золушку превратилась в быль. И все может повториться. Верить в себя, в свою неотразимость и свои силы – вот залог успеха. Виктория, природа щедро наградила вас. Наследственность штука серьезная: она либо есть, либо ее нет. Вот я не в пример вам, да не услышит меня Станислав, рассыпаюсь на глазах, как замок из песка. Молчите! Я знаю, что говорю. Мне не приходится гордиться предками, я как умалишенная посещаю салоны красоты, делаю массаж, использую последние новинки косметического производства. На операцию пока не готова, однако соблазн посетить пластического хирурга велик, особенно по утрам. С каждым прожитым днем я необратимо старею. Грустно осознавать, но эликсира вечной молодости ученым так и не удалось создать. Как больно признавать приходящую старость. А слова: «Я молода душой» – это же отговорка, согласитесь. Вика, сколько вы мне дадите? Вы боитесь назвать слишком большую
– Теперь я в полном замешательстве, – растерянно произнесла Вика. – Боюсь, через несколько лет меня посетят те же мысли, что и вас сейчас. Ни одного разумного совета не приходит на ум. Нет, ошибаюсь, один совет я могу предложить. Чаще общайтесь с молодыми людьми – доказано, что это продлевает ощущение свежести жизни. Вы в эпицентре молодежи, этого вам не занимать.
– Таким образом я убегаю от самой себя. Ладно, красавчики и красавицы, напрягла я вас. Нет? Искренне рада. Ох, пора спешить на деловую встречу! Пожалуйста, выметайтесь, я поправлю макияж.
Ребята резко откланялись и оставили директрису.
– Что делать? – запаниковала Вика, едва они вышли из кабинета. – Мы в полнейшем тупике, Настенька пропала без вести, никаких следов. Достань письмо!
Коридор опустел, девушки в бикини исчезли, только на полу сидел фотограф и рассматривал снимки, подводя итоги фотосессии. Стас достал измятое письмо и тщательно его расправил. Вика выхватила листки и впилась в них.
– Зря Тополин повесился! – ворчала она. – Слушай, ничего толком в письме не сказано. Витиевато что-то понаписал сам для себя, а о главном умолчал. Связывайся после этого с людьми из науки – до смерти ранимые и чувствительные создания. Теперь я понимаю, что не зря отказалась от аспирантуры.
– По какому предмету?
– Ты забыл, по какой специальности у меня диплом? Мы заканчивали один факультет, у нас одинаковая специальность, только у меня красный диплом, а у тебя синий. Вспомнил?
Стас снова попал впросак, не понимая, как мог запамятовать такие банальные вещи. Видимо, переутомился.
– Я же не робот с процессором последнего поколения. У мужчин периодически случаются сбои, к тому же я нахожусь в постоянном стрессе. Конечно, я понимаю, что для тебя важны подобные мелочи…
– Мелочи? – вспылила она.
– Нет, я не это имел в виду. Знаю, для тебя особенно значимы памятные даты: знакомство, признание в любви, дни рождения, символы совместного времяпрепровождения и так далее. Я не подвергаю сомнению ценность этого для тебя. Мужчины же существа с другой планеты, они хуже ориентируются в подобных вещах. Для нас важнее настоящее, актуальная ситуация, то, что мы видим в данный момент перед носом. Я понятно излагаю?
– Понятно-то понятно, – грустно согласилась Виктория. – Ты силен задним умом. Я же жду, когда ты научишься предугадывать свою доморощенную актуальную ситуацию.
– Я буду стараться.
Поверив на слово, девушка вернулась к письму. Глаза пробегали заученные строки снова и снова, но смысла не прибавлялось. Оторвав взгляд от профессорских каракулей, Вика предложила:
– Может, выбросить эти никчемные записи?
– Зачем? Оставим пока, это память о покойном профессоре. Пройдет несколько лет, Тополин получит признание профессионального сообщества, посмертно обретет желаемую славу, и письмо будет представлять огромную историческую ценность, как последняя рукопись, написанная профессором перед скоропостижной кончиной. Будет храниться в музее и привлекать ценителей его таланта.