Механические птицы не поют

Баюн София

Уолтер не чувствовал торжества справедливости в этих словах. Ему было тошно.

…

Чертежи Джека Уолтер оставил патеру Морну. Он обещал отправить их знакомым врачам, а создателем их указал одного из принявших Безличье клириков.

Через неделю после возвращения Уолтер купил билеты на дирижабль, который с тремя пересадками направлялся в Де Исте. Солнце, море, зелень и вино, которые обещала ему родина донны Скалигер, были по его мнению единственным, в чем они с Эльстер нуждались.

Он никому не сказал, куда едет и не загадывал,

когда вернется.

Однажды он найдет в себе силы приехать в дом, завещанный Джеком, но только не сейчас.

Сейчас он стоял на аэродроме, ожидая посадки, и Эльстер, стянувшая с руки имитацию, переплела свои механические пальцы с его. Уолтер мог поклясться, что чувствует это прикосновение.

Эпилог. Дом, который построил Джек

Сад потонул в темной сорной зелени, задушившей цветы в когда-то разбитых клумбах. Прошлогодняя листва, которую никто не сметал, гнила на дорожках, а черная краска на заборе кое-где слезла и металл зиял ржавчиной, как ранениями.

Дом, вокруг которого был разбит этот сад, был небольшим коттеджем из светлого кирпича. Он казался фигуркой на торте в патине сахарной пудры. Контраст с окружающим запустение ощущался от этого только сильнее.

— Милое местечко, как раз в духе Джека, — Эльстер с интересом разглядывала дом, склонив голову к плечу.

Уолтер улыбнулся. Ему понадобилось время, чтобы приехать сюда и смотреть на дом, не чувствуя страха перед прошлым.

Два года они с Эльстер прожили в небольшом городке в Де Исте, снимали квартиру под самым чердаком. Эльстер очаровало окно — огромное, круглое, занимающее почти всю стену. Двух лет спокойного сна на чистых простынях, нормальной еды и любви, не омрачаемой постоянным страхом, оказалось достаточно, чтобы уничтожить следы их бегства.

Эльстер больше не напоминала заморенного котенка — она поправилась, волосы ее уже касались плеч, а из взгляда ушла затравленность и постоянное ожидание удара. А еще в Де Исте жил мастер, ради визита к которому Уолтер и Эльстер проехали полстраны и сняли квартиру в многоэтажном доме на окраине города на целых два месяца. Он заменил белеющие на загоревшей коже полосы татуировок другими узорами — в пестром переплетении цветов и стеблей сидела сорока. Клюв ее касался левого плеча, а хвост спускался до поясницы. Уолтер понятия не имел, сколько на самом деле шрамов осталось на ее коже, но теперь уродливая ложь превратилась в произведение искусства.

Уолтер смотрел теперь спокойнее и мягче, и держать спину ровно ему удавалось с едва заметным усилием — в Де Исте он занимался переводами документов для местной торговой компании и много времени стал проводить в кабинете.

Эльстер, фыркнув, прервала его размышления:

— Тебе надо еще тут постоять, разглядывая фасад, или внутрь зайдем?

— Пошли, — улыбнулся он и протянул ей руку, когда она переступала через порог. Подхватывать ее на руки показалось ему слащавым жестом, призраком альбионских традиций.

Сначала

дом показался ему ослепительно белоснежным — белым здесь было почти все. Оттенки от стерильно-больничных, до приглушенно-кремовых прихотливо растекались по доскам пола, шелку обоев, упирались в цветочные барельефы под потолком и рассеивались солнечным светом, отражающимся от всего этого великолепия.

— Как тебе? — с сомнением спросил он.

— Кажусь себе шелудивой бродячей собачкой, забежавшей в богатый дом, — скривилась Эльстер, не решаясь пройти дальше пушистого серого половика у дверей. — Пошли посмотрим комнаты.

Столовая оказалась такой же белоснежной. Светлое дерево, истлевшие, но когда-то белые розы в хрустальных вазах, едва розоватые занавески на окнах — все это выглядело неживым. Уолтер только вздыхал и щурился — все это великолепие явно было устроено по вкусу Кэт. Он мог бы не зная сказать, когда делался ремонт — достаточно вспомнить, в каком году были модными эти стулья, вышивки на скатертях и прихваты на шторах, а стол он узнал, как старого знакомого, и даже, если бы постарался, вспомнил бы его номер в альбионском мебельном каталоге.

Из окон действительно было видно море и стелющийся город — сочетание зеленых пенистых крон и красных черепичных крыш.

Второй этаж явно был компромиссом между вкусами Кэт и Джека — часть спален были привычно темными, с более сдержанной обстановкой. Хозяйская же спальня представляла прихотливое сочетание черного, зеленого, золотого и белого. Уолтер смог только восхититься безупречному вкусу человека, который отвечал за интерьер и смог подобрать идеальное сочетание этих, казалось бы, несочетаемых оттенков.

— Мы сможем здесь жить? — спросил Уолтер, проводя рукой по шелковому изумрудному покрывалу на кровати. Ткань отзывалась настороженной скользкой прохладой.

— Ну, это место для альбионского аристократа и его супруги. Ну такой… леди, — Эльстер произнесла это слово без издевки или зависти, но в ее голосе слышалась пропасть, отделяющая ее от этой самой «леди». — Зато я видела там такую темную нору с огромным письменным столом, наверное кабинет твоего брата. Тебе там удобно будет с бумажками, а мне можешь поставить диванчик, и я там буду спать.

— Да, «нора» и на меня произвела… благоприятное впечатление, — сдавленно улыбнулся он.

— Уолтер, ради всего святого, перестань разговаривать как будто у нас деловая переписка по поводу твоего перевода! — Эльстер сорвала с кровати покрывало, подняв облако пыли. — Какой кошмар! Ладно хоть матрас вроде мягкий. Или нет? Иди сюда, проверь… ты неправильно проверяешь матрас. Всему учить надо — ложись на спину…

…

Почта пришла уже к вечеру, когда Уолтер собирался предложить Эльстер спуститься в город поужинать. Почтальон — черноглазый парень с печальными, вислыми усами, — стоял у кованых ворот и разглядывал сад с таким презрением, словно сам Ричард Говард внезапно решил проверить, как устроился его сын.